Русская жизнь 19 июня 2008 года Русская Водка

- Сыт по горло! - выкрикивал свой древний боевик человек на сцене. Он, казалось, стал вдвое больше, и ненасытное его горло затягивало всех будто в черную воронку. Собравшиеся пред ним кружились все быстрее и быстрее - сумбурные, растерявшиеся, набирая сумасшедшую скорость, сшибаясь и расшибаясь. И когда глотка заглотила всех, собравшиеся словно вышли разом в иной свет, где глаза развернуты настежь, и хочется кричать так, чтоб легкие вместили и выместили всю ярость сердца и всю радость плоти.

Звезда рок-н-ролла, вернувший за сто минут свое званье, стоял на сцене, потный яростным потом землепашца, искателя и трудяги.

Всякий бушующий у сцены, срывая голос, требовал, чтоб он не уходил и не оставлял нас теперь, когда мы вновь признали его. Сестры прекратили рисовать круги и застыли, оледенев.

- Я устал, ребят, - сказал Михаил, и, переступая провода, сдувая чуб с лица, пошел в сторону гримерки.

- Правда, устал, - повторил он хриплым голосом, взмахнул рукой и шагнул за сцену.

Вслед ему раздался топот, свист и вой.

Кричали долго и требовательно, - но теперь уже звезда была в своем праве - ему приходилось слышать и не такой свист, и не такой гай.

- Упроси! - кинулись ко мне неожиданно несколько человек, я стоял на сцене, слева, смотря за тем, чтоб никто не кинулся без спросу к моему гостю.

Я кивнул, отчего-то уверенный в том, что все будет правильно.

Заглянул в гримерку, Михаил пил воду и явно никуда не собирался идти.

- Спой еще одну, - сказал я просто.

Михаил посмотрел на меня внимательно, ни слова не говоря, встал и вернулся на сцену.

«… Если бы здесь было десять тысяч человек, их вопли взорвали бы сердца нескольких ангелов, рискнувших пролетать неподалеку», - думал я, глядя на раскрытые рты людей, когда музыка закончилась.

Дождавшись, пока возбужденная и удивляющаяся сама себе публика разойдется, мы вылезли из гримерки, загрузились в машину и приготовились двинуть в магазин, где хранилось много разнообразного спиртного.

Неподалеку от кабака все еще стояли сестры, переступая на плавных ногах, словно выстукивая четырьмя каблуками очень медленную мелодию ожидания.

- Какие… - сказал Михаил хрипло, усаживаясь на переднем сиденье, и не находя подходящего определения.

Я на секунду задумался и решил для себя, что нам они не пригодятся.

«Прощайте, овцы тонкорунные», - подумал я нежно, и, мягко взвыв, машина оставила их, наглядно опечаленных.

Я не люблю устраивать дома разврат. Пить можно какой угодно непристойной толпой. Но если у меня дома, в разных углах, будут совокупляться посторонние люди, пусть даже хорошие, это глубоко оскорбит мои эстетические чувства.

После первого же светофора я забыл о них, и Михаил тоже. И они, думаю, нашли, как себя развлечь, кого запустить рассматривать иероглиф в круге черном и в круге белом.

Бодрые, мы высыпали из авто, прошли внутрь магазина и шли какое-то время вдоль полок, касаясь чувствительными ладонями прилавка. Когда я, наконец, остановился, разглядывая товар, Михаил полез за деньгами с предложением вложиться. Пришлось сказать, что он у меня в гостях, и… Ну, в общем, я сам всего купил, - естественно, мне было радостно его угостить. К тому же, большую часть алкоголя я собирался выпить сам.

Мы ввалились в квартиру, вспоминая о концерте, и я очень искренне в который уже раз говорил Михаилу, как все было хорошо. Он внимательно улыбался.

С нами было несколько моих друзей мужеского пола. Я быстро наварил креветок, насыпал маслин, порезал сыр, порезал хлеб, распечатал всевозможные водки и вина, вскрыл глотку десятку пивных бутылок, и через полчаса мы были уже шумны и радостны. Радостны и шумны. И потом только шумны, шумны, шумны.

Он лег спать не раздеваясь и поднялся, едва встал я: мы проспали хорошо если пять часов.

Михаил выглянул из комнатки, где в иные времена обитал мой маленький сын; вчера вечером Михаил отчего-то улегся именно на его кроватку, удивительным образом подобрав и перегнув ноги, - хотя рядом была нормальная постель; так и проспал.

С утра мне было весело и привычно, ему несколько хуже. Он вышел мне навстречу с бутылкой пива, на полусогнутых ногах - они явно разучились за ночь разгибаться.

- Ты как? - спросил я.

- О-о-ой, - ответил он.

- А у тебя что, нет похмелья? - поинтересовался он, вглядевшись в меня спустя минуту.

- Почему нет? Есть.

Быстренько собрал столик с яишенкой и позвал звезду рок-н-ролла, всполоснувшую лицо, завтракать. Две хрупкие, напуганные рюмки выставил меж нами.

- Нет-нет, - запротестовал Михаил, - чаю.

Чаю так чаю. Я выпил спирта один. Ради такого прекрасного случая решил позабыть о своих правилах. Не каждый день неподалеку от меня спит звезда рок-н-ролла. Начнем раньше, к черту этот день, пропьем его, какой с него толк.

Михаил старательно уселся за стол, поставил рядом так и недопитую, едва початую бутылку с пивом, которую он унес в ванную и принес оттуда на кухню. Дуя на чай, зацепился за бутылку ненавидящим взглядом и переставил пиво на подоконник, чтоб не видеть.

- Ничего, что я выпью еще? - спросил я с искренней бодростью.

Михаил только головой покачал.