Русская жизнь. Безумие (март 2008)

Весной и летом 1909 года в приходе села Троицкого Московской губернии, расположенного в пяти верстах от железнодорожной станции и верстах в шести-семи от города, известного более по имени находящегося там монастыря, появилось сразу несколько «бесноватых». Женщины эти страдали какими-то припадками, проявляющимися особенно бурно во время церковной службы и церковных обрядов и вообще в связи с какими-нибудь религиозными представлениями. По всеобщим заявлениям, они были испорчены, в них вселился бес; то же говорили про себя и они сами. Одна из женщин, Клавдия Фадеева, деревни Хомутово, в версте от Троицкого, во время припадков кричала, пела петухом, лаяла собакой, мычала, блеяла овцой, неприлично бранилась, богохульствовала и т. д. Другая, Василиса Большакова, той же деревни, всегда здоровая и бойкая, обращала на себя внимание прихожан за обедней во время причастия, когда ее начинало «ломать», как говорят крестьяне, и она кричала, плакала и могла причаститься с большим трудом и только при помощи других лиц, которые ее подводили насильно, после чего она как бы лишалась сознания. Указывали одновременно и еще на одну женщину, тоже из ближайшей деревни; тогда как прежде ничего подобного в округе слышно не было.

Исследования начаты были со двора Фадеевых.

Больная Клавдия Фадеева, деревни Хомутово, неграмотная, 30 лет, замужняя. Мать ее, Матрена Строева, питомица Воспитательного дома, 50 лет. Умная, словоохотливая старуха, рассказывающая необыкновенно образным, стильным языком, просто, сильно и ярко, - то, что в старину называлось «сказывать» и что создавало главную прелесть народной поэзии. Отец больной Матвей Строев, около 70 лет, здоров. Дед больной умер «желчью», бабка - от сужения пищевода. Матрена Строева носила дочь Клавдию благополучно; роды были тоже нормальные.

Больная была довольна вниманием лиц, желающих ей помочь, но потом стала отказываться от лечения, утверждая, что «эти доктора нам не годятся», и уклончиво намекая, что дело тут не в болезни, и обыкновенные лекарства не пригодны. «Я этих пузырьков-то, может, несчетно выпила», - с презрением говорила она.

По показанию матери и самой больной, Клавдия росла девочкой здоровой, особых болезней не было, если не считать кори в 17 лет. Больная единственная дочь и носит на себе некоторый отпечаток этого, до известной степени исключительного положения. Она, очевидно, привыкла сосредоточивать на себе внимание, пользоваться несколько большими, чем другие девушки, заботами родных. Она богомольна, но «особо не молилась, ходила в церковь, когда можно». У нее было много женихов, что Клавдия объясняет тем, что она «смирная»; но приходилось выбирать такого, который бы пошел «в дом», т. е. поселился с женой у родителей жены, вошел в их хозяйство. А «в дом» хороших не было. Клавдия была общительна, ходила гулять с девками и ребятами, но что означает «нравиться», по ее словам, не понимала, ценила в мужчинах только скромность и трезвость. Замуж ей идти не хотелось, она мечтала поехать в Москву «в люди». Один из местных крестьян, который отличался особенною грубостью и вообще «никому проходу не давал, ругался», как только напивался пьян и начинал браниться с ее отцом, говорил во всеуслышание, будто он, Матвей Строев, живет со своей дочерью Клавдией, и что оттого она не выходит замуж. Раз он так «срамил ее» на улице, что на него подали жалобу, и он десять дней сидел под арестом, а в другой раз, когда его опять осудили, просил прощения, кланялся в ноги Клавдии при всем «мире», и его простили.

На 23- м году Клавдия вышла замуж за Василия, питомца Воспитательного дома из другой деревни, столяра. Шла она охотой, но особенно не любила. Относится и теперь к мужу очень критически.

Родные жениха не ладили со Строевыми, родными Клавдии, ссорились главным образом из-за того, сколько времени им гулять на свадьбе: Строевы не хотели, чтобы они долго оставались у них, - «погостили, и будет». Да и вообще жениховой родне не хотелось отдавать его «в дом». На девичнике вздорили, и кто-то из родни Василия сказал: «Надо сделать так, чтобы ни вам, ни нам хорошо не было». Во время венчания в церкви, когда на молодых надели венцы и повели вкруг аналоя, венцы вдруг закачались. Клавдия сказала об этом свахам, но те промолчали. Дома, по приезде от венца, Клавдия почувствовала, что ей «ударило в голову», сделалось что-то вроде дурноты, так что она не могла сидеть за чаем и легла; муж тоже стал как больной, хотя она не заметила, чтобы он много выпил.

В эту первую брачную ночь случилась и еще одна неприятность. Когда их уложили, молодой так «ослаб», что она опять подумала, не напоили ли его, чтобы сделать ей «насмешку». Дружки и родня, по обычаю приходившие «наведываться», стали приставать, а один мужчина («Петр кузнец, который завсегда по свадьбам дружком ездит») напился и принялся срамить молодую, намекая на клевету, «что говорят, то, стало быть, правда». К Петру присоединились свахи: «Знать, правда». К рассвету, однако, все обошлось благополучно, и молодые стали мужем и женой.