Русская жизнь. Родина (август 2008)

- Саша, - спрашиваю, - что же все-таки произошло осенью 2007-го? Вы разошлись?

Александр отвечает изысканно:

- Вы, конечно же, знаете о моем небелом и непушистом прошлом…

- Знаю.

- Я говорил ей: дай срок, дотянем до лета, когда снимут судимость последнюю! Чтобы меня не посадили снова, чтобы с матерью не обострять, давай поживем отдельно, подожди, все будет, так я ей говорил. Она согласилась.

(Судимость, о которой говорил Александр, с него сняли, но в январе он получил новую, четвертую. «Начистил рыло тут одному», - объяснил он, не вдаваясь в подробности).

Нет, неубедительно! Но Саша твердо стоит на своем: он любит ее, она любит его. Они скоро поженятся. Она вообще никого не убивала. Ее подставили, твердо говорит Саша и смотрит мне в глаза.

Он был единственным, кто не отказался от нее. Вся родня отвернулась (только тетка Татьяна по первости привезла какие-то вещи в изолятор), он один добился свидания. А кто про него говорит? Эти люди!? Эти люди, так называемая родня, которые бросили ее, предали, теперь клевещут на него, что он якобы бил детей! Да он, да никогда, да кто они вообще такие, - Сашин голос кривится от благородного негодования.

V.

Татьяна Зинягина уверена: без участия - или, по крайней мере, влияния Макарова здесь не обошлось.

- Знаете, как судья его допрашивал? «Вы были судимы? Какая статья? Двести шестая. А ранее вы были судимы? Сто двенадцатая. А ранее? Какая статья?» Вот так все четыре статьи перечислил. А потом к адвокату поворачивается: «Вы чувствуете? Все статьи с угнетением личности. И вот это, говорит, важно, а не то, что у нее не было спортивного костюма». Адвокат защиту построила на том, что у Ленки в интернате не было спортивного костюма, что ж, у нас тоже не было! Однако все мы выросли людьми!

В материалах допроса Елены указана ее мотивация: «В последнее время ей стало трудно воспитывать детей, у нее даже возникла мысль о том, чтобы отдать их в детский дом, останавливала мысль о том, что им там без нее будет плохо. Войдя в ванную, ей стало жалко детей, в голове у нее помутилось, возникла мысль, что им не надо мучиться. Она взяла старшего сына Романа рукой за горло…»

- Она - клятвопреступница! - взрывается Татьяна Дмитриевна. - Когда мы узнали, что Сашка бьет детей, было ясно уже, что опасность. И у нее было такое: смотрит на детей и вздыхает: ах, как жалко детей. Ах, как жалко! Мы ей сказали: ты это, не смей! Но мы-то думали, что она их бросит, как ее мать бросила в свое время. Но бросит, не убьет! Она нам всем, бабушке тоже, клятву дала: нет, я клянусь, с детьми ничего не случится, при нас вот при всех клятву дала! Не случится! Не случилось!

Татьяна Дмитриевна плачет.

Она вышла на побывку из онкологической клиники и мечется между сыном, тоже попавшим на операцию, и 80-летней матерью в Куюках, которая после гибели мальчиков совсем слегла, «обезножела», и надо поднимать ее, в деревне как жить без ног? Мальчиков похоронили там же, в деревне, забирала из морга и хоронила она, Денис не участвовал, а Сашу не позвали. Вся деревня пришла на похороны, и из соседней деревни тоже пришли, плакали все. И сейчас кто-то всегда кладет на могилки свежие цветы.

VI.

Елена приехала с детьми 13 марта, у Саши был выходной. Денису она сказала, что едет в Куюки, он посадил их на маршрутку, Елена была веселая, спокойная. Мы, наверное, уже не узнаем, о чем они говорили 13 марта, что произошло. А может быть, и не произошло в тот день ничего особенного, и созрел ли ее адский план или это было мгновенное безумие, - психиатрическая экспертиза (Зинягина провела месяц в республиканской психиатрической больнице) свидетельствует, что Елена здорова, признаков заболевания не обнаружено. Макаров сообщает на допросе, что конфликтных ситуаций не было, вечером он купил пол-литра водки «Степная» и два литра пива «Белый медведь», Лена выпила около литра. «Мы уложили детей на кровать, а сами легли спать на пол» (интересная деталь - одна кровать в трехкомнатной квартире); в 6 утра он проснулся, разбудил ее, чтобы она приготовила завтрак и тормозок на работу. Меня дергает другая фраза в его показаниях: «Уходя, я спросил, когда она поедет домой, она ответила, что как дети проснутся, они уедут». Торопил? Выгонял? Намекал? Или просто так спросил, для порядка? Так или иначе, но она не спешила уходить. Дети давно проснулись, она сходила в магазин, купила две полуторалитровых бутылки того же «Белого медведя» и пачку «Винстона». Дети хотели купаться, она включила колонку, набрала ванну.

Из материалов обвинительного заключения: «В этот момент она находилась в состоянии алкогольного опьянения, но свои действия контролировала. Периодически она входила и выходила из ванной. Внезапно у нее помутилось в глазах, и ей показалось, что это делает не она. Затем она схватила одной рукой за шею старшего сына Романа, другой держала его за ноги, чтобы он не мог сопротивляться, и погрузила его головой в воду и отпустила, когда он перестал подавать признаки жизни».