Русская жизнь. Телевизор (июль 2008)

Еще интереснее получилось в Югославии. Истерика западных СМИ, в первую очередь, естественно, телевидения, по поводу страданий мирных и беззащитных албанцев быстро приняла самоподдерживающийся характер и в значительной степени стала причиной натовской агрессии 1999 года. Рассказать о том, каким сборищем уголовников была албанская Армия освобождения Косова, какие преступления она совершала против сербов, западное телевидение почему-то забыло. Желаемый результат был достигнут.

А потом случился Ирак-2. Т. е. вторжение США в эту страну в 2003 году, не закончившееся до сих пор. Американское руководство использовало и здесь все отработанные пропагандистские приемы, но прежнего успеха не добилось. Потому что телевизионная картинка все-таки должна иметь хоть какое-то отношение к реальности. Зрителю нравится либо безусловно справедливая война, либо быстрая и бескровная победа.

Лучше всего, конечно, и то и другое, как было в Ираке-1 в 1991 году. В справедливости же югославской кампании общественность удалось убедить путем абсолютной монополии на информацию, да и победа оказалась довольно быстрой и для сил НАТО абсолютно бескровной.

В Ираке- 2 так не получилось. Хусейн, при всей гнусности его режима, в 2003 году ни на кого не нападал, поэтому справедливость действий США и их союзников была изначально, мягко говоря, неочевидна. Победа над иракской армией оказалась очень быстрой и почти бескровной для англосаксов, но, как выяснилось, это было только началом. Потом в Ираке началась партизанская война, красиво показать которую не получалось даже в условиях монополии на телевещание. И все стало очень похоже на Вьетнам.

В СССР телевидение пришло позже, чем в США, но роль его в жизни страны оказалась столь же большой, может быть, даже более значительной, чем в США. И в том, что касается освещения войны, мы очень точно повторили американский опыт.

Афганскую войну по советскому ТВ, разумеется, не показывали. Тем не менее, вторая ее половина пришлась на эпоху гласности, поэтому эффект получился уже вполне схожий с вьетнамским для США. Но полное повторение этого эффекта у нас состоялось в Чечне-1, т. е. в 1994-96 годах. Эту войну нам показали по телевидению, причем подавляющее большинство российских журналистов прямо и открыто работало на противника. Как когда-то большинство американских журналистов работало на вьетнамских коммунистов. Хотя для федеральных сил чеченская война была несопоставимо более справедливой и оправданной, чем для американцев - война во Вьетнаме. Но если американцы попали под левый мэйнстрим конца 60-х, то российская армия стала жертвой пораженческого мэйнстрима 90-х. Соответственно, и здесь военное поражение стало неизбежным следствием поражения информационного.

Как и американцы, мы сделали адекватные выводы из случившегося. Во время Чечни-2 все было уже иначе. Противник сам облегчил нам задачу, совершив очевидную агрессию (вторжение в Дагестан в августе 1999 года), что сделало вторую войну безусловно справедливой, а федеральная сторона на этот раз успешно монополизировала телевизионную картинку. Да и сама война, в целом, была проведена гораздо лучше предыдущей.

После этого руководство страны, монополизировав картинку с войны, монополизировало и все остальные картинки, которые полностью заменили собой реальную жизнь. В качестве выразительной иллюстрации можно привести парад на Красной площади 9 мая 2008 года.

Парад этот был призван показать то, чего нет. А еще точнее - он должен был продемонстрировать образ действительности, прямо противоречащий самой действительности.

Какой затратный и бессмысленный процесс - снятие троллейбусных проводов на московских улицах! И какой удар по многострадальной транспортной системе столицы. Цель - обеспечить проезд по Красной площади МАКЕТОВ межконтинентальных баллистических ракет «Тополь». То, что повезут макеты, а не ракеты, военное начальство признало официально. И это правильно, не хватало еще везти в центр Москвы четыре стратегические ядерные ракеты с полумегатонными боезарядами! Но сам по себе макет как ключевое звено парада - прекрасный символ нынешней реальности.

Или министр обороны, принимающий парад в пиджаке и рапортующий президенту, тоже одетому в пиджак. Нет, разумеется, гражданский министр обороны - это нормально и даже правильно. Правда, только в том случае, если и министерство является гражданским, чего у нас нет. И главное даже не в этом, а в том, что парад - это дело военных в мундирах (поэтому органично смотрелся на параде только командующий Московским военным округом генерал армии Владимир Бакин с его безупречным командным голосом). Причем в мундирах не от Юдашкина. Гламурный патриотизм - еще один символ нашего времени. Началось со спортивной формы для олимпийцев от Bosco di Ciliegi, заканчивается мундирами для ВС от Юдашкина. Не только парадными мундирами (это еще как-то можно пережить), но и полевой формой.