Русская жизнь-цитаты 14-21.08.2024

Вот уже неделю армия чужой страны проникает вглубь и на все 15 километров пенетрирует территорию России, но никто не ложится под танки, как это было в украинских селах в первые дни вторжения, никто не кидает в оккупантов коктейли Молотова, кустари и левши не подковывают боевых комаров, чтобы они жалили врага. Мы не видим народного ополчения, не видим партизанских отрядов, атакующих врага из глубокого тыла. Когда была объявлена мобилизация, тогда да, мы видели: людей это затронуло за живое, отсюда - огромное количество уголовных дел за поджоги военкоматов и релейных шкафов. Сейчас - полная тишина и апатия. Мы видим толпы деморализованных и потерянных людей, спешно покидающих своих дома. Армия Кадырова, такая грозная и непобедимая в тик-токе, при первом появлении украинских соединений тотчас же разбежалась, забыв и про клятвы в верности, и про необходимость снимать контент для тик-тока. Можно было бы привычно заткнуть брешь срочниками, как это не раз было в нашей истории, да только командиры привычно все пропили, оставив в обоймах бойцов ровно по два патрона. Решение о мобилизация было продиктовано не только и даже не столько необходимостью резко нарастить военный контингент и решить вопрос с нехваткой живой силы на фронте, сколько стремлением встряхнуть страну и эмоционально ее растормошить. Дело прочно, как сказал классик, когда под ним струится кровь. Кто не понимал целей СВО, те, перекрестив сына и посидев на дорожку, сразу же их поняли. Кто относился равнодушно и не мог взять в толк, пошто нам Бердянск, те в одночасье превратились в диванные войска. Специальная военная операция, сперва такая далекая и неощутимая, как электромагнитные колебания телевизионного сигнала, моментально превратилась в подобие иммерсивного театра, и вот уже зрительный зал, вовлеченный в действо, в первом акте бурно реагирует на игру, а во втором уже вяжет носки и плетет маскировочные сети - к удовольствию постановщика. Но если внимательно приглядеться, этот экспериментальный театр, где стерта граница между актерами и зрителями и проломлена четвертая стена, оказывается театральным центром на Дубровке, а зрители, взятые в заложники, не так чтобы сильно хотят участвовать в представлении, но вынуждены это делать, чтобы уберечь себя. Представление затевалось с размахом. В воображении постановщика это был ремейк Великой Отечественной. На деле же вышло, что никому эта война не нужна, и каждый россиянин, в ней участвующий, от президента до последнего срочника, делает это либо вынужденно, либо преследует свои личные цели. Президенту она нужна, чтобы удовлетворить амбиции и вписать свое имя в учебники, командирам - чтобы наесть себе морды, контрактникам - чтобы заработать на китайский кроссовер и получить кредитные каникулы, уголовникам - чтобы пройти обряд очищения огнем и выгрызть свой второй шанс в жизни. Я почти год прожил в Касимове, типичном 30-тысячнике, откуда на СВО смотрят не как на последнюю схватку с мировым демоном, а как на реальную возможность заработать. Раньше, когда родина экспортировала углеводородину, мужики ехали на вахты в Западную Сибирь. Теперь, когда родина экспортирует смерть, они же подписывают контракты. Рынок все порешал. Не возвышенные чувства и любовь к отечеству, а рынок. И если завтра страна вдруг одумается и решит сделать профессии учителей и врачей самыми престижными и высокооплачиваемыми, то касимовская молодежь в тот же день заберет заявления из нефтегазового колледжа, перестанет прятать в цветочных клумбах закладки и не побежит в военкомат, чтобы срубить по-быстрому шальные деньги. Чем маяться без дела здесь, поеду-ка я туда заработаю; авось пронесет. Так рассуждали все, кто подписали контракты. Все до единого. Некоторых из них я даже успел снять. Проходит полгода-год, они возвращаются с передовой, и буквально у меня на глазах, перед включенной камерой происходит эта трансформация - наемник уже не говорит о своих корыстных мотивах, как в первом интервью, сразу после подписания контракта, о желании подновить дом или построить баню, он говорит чеканными фразами и лозунгами - про спасение отечества и привычного ему с губернатором Бегловым мира, где не будет гендерно нейтральных туалетов. Он уже готов срать, не вылезая из окопа, где русский дух, где Русью пахнет, и делать это столько, сколько ему прикажут - год, два, десять, - только бы не ставили у него в деревне эти проклятые туалеты. Все мы меняемся. Я бы и сам, окажись там, получи осколочное ранение и проведи ночь с окоченевшим трупом товарища, наутро бы себя не узнал. Но всегда важно понимать, где причина, а где следствие. Ничего бы этого не было - ни украинских беженцев, ни курских, ни доведенных до отчаяния мужчин, что готовы ради наживы сыграть в русскую рулетку, ни распухших на окраинах таких городов, как Касимов, кладбищ. И этот почти пятидесятилетний мужик не не встречал бы рассвет в обнимку с трупом в городе Счастье Луганской области, а ловил бы ротанов в деревенском пруду, сдавал металлолом и зарабатывал на могильных оградках, как это он делал всю свою жизнь. Можно сколько угодно накачивать народ ненавистью и с утра до вечера обкалывать его патриотическими вакцинами, но я наверняка знаю, что эта война для большинства населения так и осталась чужой и далекой. И, как показывает пример Курской области, от появления украинских танков на околице ее восприятие не поменяется. Жители почти любого региона России, может быть, за исключением кавказских регионов, точно так же, как куряне, смиренно рассядутся по автобусам и эвакуируются, куда им скажут. И обижаться на народ не надо. Вы хотите от него единения и сплочения, хотите, чтобы он, как в 43, сжигал родные хаты и уходил в леса, а сами малодушно не можете назвать войну войной. Сначала СВО, теперь режим КТО. На кого рассчитан этот абырвалг? Ощущение, что не только зрительный зал считывает фальшь и не верит актерам, но и сам постановщик этого иммерсивного спектакля не особо верит в его успех, потому что декораторы ебланы, всю бутафорию пропили и заложили в ломбард.