Русская жизнь-цитаты-ноябрь 2018

https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=10215674600316814&id=1196293572

https://vk.com/wall-60397113_6200041?z=photo-60397113_456491868%2Falbum-60397113_00%2Frev

Андрей Архангельский:”зверства Грозного или Малюты Скуратова, с которых «Годунов» начинается, не отрицаются, конечно, но как бы затушеваны и приглушены.

Эта телевизионная «Русь» предстает сегодня на экране как бесконфликтное и безмятежное пространство, припорошенное слегка мосфильмовским снежком. С медком на пасеках, капустой в бороде и огурцами в бочках, с духовностью, благолепием, девичьей скромностью и прочим гламуром XVI века. Самое примечательное в таких сериалах — на улицах, в домах и на самих людях, так сказать, нет следов «грязи»; все выглядит свежевымытым, словно водопровод был построен в Москве не при Годунове, а скажем, еще в XII веке. Кстати, точно так же выглядит в сериалах и другой миф — телевизионный «СССР», с сияющими телефонными будками, сверкающими «Волгами», а также простыми советскими гражданками, которые выглядят как Одри Хепберн в лучшие годы. Эта чистота утраченного рая — общая черта всего нашего псевдоисторического, ностальгического кино.

В точности как в любом «сталинском сериале» — где нам внушают, что время было «страшное, но интересное», что «было и хорошее». Ну вот разве что Малюта излишне жесток, но потом он погибает «за родину, за Грозного», смыв, так сказать, кровью свои грехи.

Удивительно, что на роль «хорошего» выбран не классический, как обычно, «собиратель земель», а как раз наоборот — нетипичный, неправильный, даже «ненастоящий» (как Годунова и называли) царь.

Годунов в сериале — такой средневековый вариант self-made man, царя, который всего добился сам (естественно, с учетом норм своего времени). Кроме того, Безруков делает акцент на психологической сложности героя, который не лишен сноровки в политической жизни, однако инстинктивно тянется к свету, к добру, к гуманности. Так, уже в первой серии, после участия в опричном наезде, он дает обет перед Богом, что впредь «крови лить не будет».

У нас на экране времена относительных политических свобод принято сегодня представлять как сбой в программе «неизменной тысячелетней России». Но в первых сериях авторы невольно демонстрируют нам обратное: что оттепель в России — это не сбой, а закономерная часть общей программы, то есть неизбежно и регулярно повторяющийся период в жизни страны, со всеми его плюсами и минусами. Стилистическая безыскусность эту универсальность только усиливает. Сериал каким-то необъяснимым образом (возможно, за счет всеядности известных актеров, участвующих в «Годунове») тотчас отсылает любого более или менее образованного зрителя к другим реформам — 1860-х и 1960-х, например; и даже к 1980-м и 1990-м. Напоминая тем самым, что «стандарт» оттепели был задан еще при Годунове: после смерти тирана и эпохи закручивания гаек — экономические и политические послабления, контакты с Западом и так далее.

Вот Годунов выходит к народу, к бунтующим стрельцам, и просит прощения за то, что им задерживают жалованье, останавливая толпу одним словом; эти сцены напоминают нам какие-то комиссарские фильмы 1960-х. Или вот дети ангельского вида, которые снуют промеж царей и делают наброски будущих кремлей… Все эти клише, несмотря на их фальшивость, можно понимать и так: при первом же ослаблении гаек как раз и пробуждается подлинное творчество масс, расцветает инициатива, закладываются тем самым фундаменты будущих прорывов. Наконец, и боярская дума на наших глазах превращается из царских холопов в самостоятельных политических игроков.

…Но затем, примерно на 5-й серии, сериал как бы «спохватывается». Это тоже уже привычно, когда, по-видимому, в изначальный сценарий редакторской рукой внутрь оригинального сюжета вживляются искусственные конструкции, стандарты лояльности. Годунов по воле авторов начинает рьяно бороться с коррупцией, разоблачать внутренние заговоры, польских и английских шпионов, приговаривая «предательству — смерть». Конечно, и сам Годунов плетет интриги, но токмо во благо государства; а все остальные их плетут, конечно же, чтобы Россию продать. В итоге вполне оригинальные фигуры — царя Федора Иоанновича и Бориса Годунова — сужаются до какого-то зевотного телевизионного стандарта «вечного силовика» и «добра с кулаками», а сериал оказывается примечателен лишь своими бессознательными ассоциациями и неконтролируемыми эффектами, а вовсе не лобовым патриотизмом или звездным кастингом. Были все шансы превратить «Годунова» из костюмной драмы в высказывание, но, к сожалению, в нынешних условиях авторы себе этого позволить не могут.

https://www.kommersant.ru/doc/3791889

Андрей Колесников:”стало очевидно, что власть ничего не интересует, кроме выбивания денег из населения и бизнеса с целью дальнейшей покупки на эти же деньги лояльности тех же населения и бизнеса.