Русская жизнь. Вторая мировая (июнь 2007)

Многие такие листовки можно, смело раскавычивая цитаты, заверстывать в очередное издание «Архипелага ГУЛАГ»: ни читатель, ни, наверное, даже сам автор не заметит подлога, есть и текстуальные совпадения. Это обстоятельство, как известно, было одним из аргументов в пользу ярлыка «литературный власовец», которым уже сусловская пропаганда безуспешно пыталась заклеймить Солженицына. Пропагандистские клише, как матрешки, упаковываются друг в друга, и очень трудно, практически невозможно разглядеть в этом построении логический сбой.

Где больше правды - в брошюре «Для них уже кончилась война…» о счастье в немецком плену или в статьях Ильи Эренбурга и «Обыкновенном фашизме» Михаила Ромма? И то, и другое, и третье - пропаганда, в равной мере сочетающая в себе правду и неправду, преувеличения и недомолвки. Наше же к этой пропаганде отношение зависит не от пропорций правды и лжи в этих произведениях, а от совсем других вещей. Историческая неправота фашистской Германии бесспорна, и кому какое дело до того, что считавшееся в сорок втором «фашистской ложью» к восемьдесят седьмому стало «горькой правдой»?

В конце шестидесятых между либеральным «Новым миром» и консервативной «Молодой гвардией» случилась забавная полемика. Либералы утверждали, что эйнштейновская теория распространяется на все области человеческого знания, консерваторы возмущенно отвечали: «Как это на все? И на Великий Октябрь тоже? И на Ильича?» Время показало: относительно и в самом деле все. Даже Октябрь и Ильич. Абсолютной правды не бывает, по крайней мере на земле. А любые попытки доказать обратное - всего лишь пропаганда.

* ОБРАЗЫ * Татьяна Москвина Потому что мужа любила

Несколько почтительных слов земных о делах небесных

На краю света, в Санкт-Петербурге… «Постойте! - сразу нахмурится просвещенный читатель. - В Петербурге, насколько мне известно, существует по крайней мере двенадцать краев света! Какой вы имеете в виду?»

А я имею в виду Смоленский край света, расположенный в конце Семнадцатой-Шестнадцатой линий Васильевского острова, там, где по одну сторону не одетых камнем берегов речки Смоленки простирается Православное кладбище, а по другую - Лютеранское и Армянское.

Я здесь родилась и жила до семи лет - на углу Семнадцатой и Смоленки, в «поповском доме», скромном модерновом сооружении, украшенном всего лишь небольшими эркерами. Дом 70, квартира 29, второй этаж. Во дворе дома, куда выходит окно нашей бывшей коммунальной кухни, еще растет, накренившись, моя липа. А Смоленское кладбище - просто-таки моя детская площадка. О присутствии неба я безошибочно узнаю по светлому, ничем не омраченному чувству покоя в душе, и ехать за этим мне недалеко. Может быть, здесь мне и надо было бы жить. Но тогда некуда было бы ездить!

Смоленское православное кладбище, как все старинные петербургские погосты, более всего напоминает добротный парк в английском стиле, с могучими деревьями и живописными руинами склепов. О нем явно есть постоянное попечение: даже на могилках тех усопших, чьи даты жизни не предполагают живых родственников, всегда торчит какой-нибудь трогательный рукодельный цветочек. Чисто, благолепно и многолюдно: слева от храма виднеется часовня, где народ особенно густ и словно бы чего-то взыскует, переминаясь у стен.

Это часовня Ксении Блаженной, единственной женщины-святой XVIII столетия. Вклад Петербурга в творчество веры. Изрядный, заметим, вклад! Ибо Святая Ксения избрана народом для помощи в делах, о которых до нее не знали, кому и молиться.

Сведения о ее земной жизни поэтически скупы.

Ксения Григорьевна вышла замуж в 22 года за придворного певчего в чине полковника по имени Андрей Федорович Петров. Муж скончался, когда ей было 26 лет. Надев его полковничий мундир и объявив, что Андрей Федорович жив, а умерла как раз Ксения Григорьевна, раздав все свое имение и состояние, вдова начинает «странствие в миру», скитаясь по столице и нигде не ища приюта. Когда мундир истлевает, Ксения надевает красную кофту и зеленую юбку - или, по другим сведениям, зеленую кофту и красную юбку, - продолжая бродить, молиться, пророчествовать и, как постепенно замечают обыватели, приносить удачу своим расположением.