Русская жизнь. Захолустье (ноябрь 2007)

Но интеллигенцию уже не остановишь, ее уже очень много, она свято верит в свою способность просвещать, учить, выглядеть совестью нации. Она забита, у нее мало денег, она много работает; из ее среды уже начали выделяться куркули-кулаки (о чем написан трифоновский «Обмен» и отчасти вампиловская «Утиная охота»), но эти явления не мешают богоносности. Именно из среды интеллигенции должен выйти новый пророк, которого в начале ХХ века ожидали из среды крестьянской; отсюда - повышенный интерес эпохи русского модерна к сектам, к народной вере, - и особое, уважительное внимание прозаиков семидесятых к столь же сектантским по сути интеллигентским кружкам, в каждом из которых была своя хлыстовская богородица, иногда в брюках. Мамлеев - типичный народник, только вместо народа у него все те же горожане-эзотерики. И не зря Сергей Сельянов в «Духовом дне» назвал шестидесятников «сектой вроде пятидесятников»: «Серебряный голубь» - последний русский народнический роман, а в восьмидесятые его аналогом выступила, скажем, «Новая московская философия» Пьецуха. И не зря главный народник семидесятых, Юрий Трифонов, составивший наиболее убедительный и вместе с тем уважительный портрет интеллигенции эпохи застоя, так напряженно интересовался народничеством - и посвятил ему роман «Нетерпение».

И был, конечно, трезвый реалист, потому что человек из низов, не склонный к обольщениям, - все про эту интеллигенцию точно понимавший. Видевший, что ни за кем в этом прогнившем обществе нет правды. Он, как и Чехов, сочетал прозу с драматургией (правда, кинодраматургией - в соответствии с духом времени, - хотя написал и недурную комедию «Энергичные люди»). В маленьких рассказах он отважно разоблачал гипнозы нового народничества, трезво изображая разложение русской жизни на всех ее этажах, и прожил, как Чехов, очень мало. Чехов умер в 44, Шукшин - в 46.

Ну, а потом этот новый народ устроил свою революцию и очень быстро доказал, что никакой он не богоносец. Интеллигенция, очутившись у власти, вела себя ничуть не лучше, чем народ, разорявший храмы и свергавший памятники. Она скомпрометировала себя надолго - то-то о ней теперь и не пишут ничего. А если и пишут, то об интеллигенции переродившейся - как в двадцатые годы писали о красных директорах. Таких персонажей, из бывших интеллигентов, дорвавшихся до власти, у нас сегодня пруд пруди. И некоторые умудряются им умиляться.

III.

Каким окажется будущее русское народничество, расцвет которого придется на 50-70-е годы XXI века, можно только гадать. Осталось дождаться песенного творчества нового класса: когда этот класс запоет, можно будет с уверенностью утверждать, что это и есть народ. Новое народничество возникнет, как всегда, на волне разочарования новой оттепелью. У него будут чисто стилистические - и значит, самые непростительные - разногласия с дряхлеющей суверенной демократией и пережившей свой ХХ съезд «Единой России». Сильно подозреваю, что этим новым народом будут военные - самый угнетенный сегодня класс, в котором тоже прозревают верность нравственным началам. Стало быть, и следующую революцию тоже сделают они, и хорошо, что мы ее, наверное, не застанем.

Но сегодня народа нет. Он победил, переродился, выродился и перестал писать песни. Новый Олеша - Виктор Пелевин - пишет новую «Зависть», о зависти молодого люмпена к бывшему интеллектуалу, ныне вампиру. Засодимские и Златовратские - Трифонов, Казаков, - как всегда, не дожили. Впрочем, если бы и дожили - вряд ли согласились бы увидеть реальность как она есть. Народники - люди упертые.

* ОБРАЗЫ * Евгения Пищикова Теплота и свет: битва титанов

Периферийные литобъединения популярны как никогда

Заткни кадык онучею…

В уездном городе Буе в краеведческом музее под вечер зажигают лампы; уютом и покоем дышит вся экспозиционная обстановка. И чучело лося (самое крупное чучело в области), и купеческий интерьер XIX века, и кожанка ходока Налетова, в которой ворвался он в кабинет к Владимиру Ильичу Ленину с революционной просьбой: «Велите отгрузить Буйской республике оружия!» Ленин, согласно местной легенде, принял Налетова очень приветливо, но оружие посоветовал изыскать на месте… Светлана Смирнова, нешумный музейный подвижник, говорит прекрасные слова: «Это у нас резной буфет большевика Теленина с двойным дном. А это местный хорек, единственная жертва строительства Костромской АЭС».

Но что за праздничный шум слышится в том зале, где выставлен макет трона Тутанхамона, «сработанный» буйским мебельным гением Валерием Беловым?