Русские байки. Вокруг света на Harley-Davidson

Возвращение на север было окрашено в тона расставания с Европой. Наши путешественники немного утомились от бесконеч ных трасс и рады были скорее попасть в давно любимый город, взять там небольшую паузу. Отдохнуть от седла, побродить по бульварам и набережным, ощутить атмосферу праздника, который, как сказал бы папаша Хэм, всегда с тобой…

В первый день мы прошли от Лиссабона до Биаррица где-то 1000 километров. Биаррицмногозначитдлярусскогослуха. Здесьстоитодин из самых известных на Западе православных храмов – Покровский собор. Он посвящен тому же чудесному спасению Константинополя от варваров (славян, кстати), что и собор Василия Блаженного, от которого мы, собственно, и стартовали. Так что круг замкнулся.

Почти столетие назад этот курорт, нынче одна из столиц европейских серфингистов, дал приют русской эмиграции. Здесь жили Стравинский со своей возлюбленной Коко Шанель, Шаляпин, коекто из Романовых. Трудно себе представить, что еще раньше Виктор Гюго, побывав на этих берегах со своей подружкой Жюльеттой Друэ, записал в дневнике: «Надеюсь, Биарриц никогда не войдет в моду». Немного грустно и немного смешно. В чем-то такова участь почти всей Европы, обжитой и заселенной, известной и растащенной на кинокадры и цитаты…

Макс и Рощин с утра вновь сидели на берегу, курили, наблюдали за линией горизонта. Поскольку до Парижа оставалось меньше 800 километров, а за эту неделю мы покрывали и гораздо большие расстояния, ребята решили никуда не спешить и просто насладиться этим милым городом. Они еще побродили по набережной, вкусно поели и отправились в дорогу, когда день уже клонился к вечеру.

В Париж въезжали через Орлеанские ворота глубокой ночью. Когда пересекли Périférique, стало окончательно ясно: первый этап кругосветки завершен.

И это было хорошо.

Еще в Биаррице Макс написал стихотворение под названием

«Шум шторма».

Бьют волны о берег Штормовым пульсом.

Идешь без оглядки вперед Неведомым курсом.

Позади Москва

И знакомые лица,

Впереди океан новых встреч.

Навеяло за сигарой

на набережной Биаррица.

Наверное, из таких моментов,

Созерцания шторма и покорителей волн на маленьких досках, Собирается в пазл жизнь

Из кружевной паутины душевного роста.

Шагом неспешным бреду по набережной Биаррица, Я так бежал эти годы куда-то,

без шанса остановиться.

Бросив все, разорвав круг предсказуемости конца,

Обернувшись на миг, вспоминаешь о прошлом с улыбкой, Первый раз к сорока мимолетно пока ощутил

В унисон с океаном неспешно звучащий блюз свободного сердца.

Первый итог кругосветных странствий Пришел на набережной в Биаррице.

То, за чем, бросив все, побежал вперед.

После сорока лет цунами

воцарился покой в душевном пространстве.

Посмотрю, что напишет жизнь на этой чистой странице!!!

3 ноября

Парижские мостовые, которые ныне оттаптывают миллионы туристов, видели на своем веку все, что только может предложить человек мирозданию. Их ничем нельзя удивить. Сквозь швы и трещины наведенного бароном Османом глянца и по сей день просвечивает другой Париж, который никогда не пытался скрывать свои язвы и тайны. Париж революций и бунтов, публичных казней и головокружительных романов, королевских приемов и императорских амбиций. Не только Наполеон, но и Дантон, не только Тьер, но и маркиз де Сад – все они топтали эти мостовые, мечтательно чертили по ним основные линии своей жизни. У нас, Харлеев, все хорошо с воображением. А Париж позволяет ему разгуляться, как мало какой город на земле.

Мы двигались в сервис. Надо было произвести профилактический осмотр – это как диспансеризация у людей. Все-таки было пройдено почти 10 000 километров, а впереди ожидался африканский грунт. Парни забили адрес сервиса в навигатор и катились не спеша, обозревая окрестности. В Париже совсем необязательно гнаться за общепринятыми достопримечательностями. Каждый метр пейзажа радует глаз.

Вот, приехали. Максим от удивления чуть не выпал из седла. Рощин тоже долго смеялся. Перед нами красовалась вывеска

«Ремонт скутеров Peugeot».

Маленький француз, вероятно, много лет подряд ремонтировавший эти скутеры, что-то пытался объяснить парням по-французски, но они, увы, языка Дидро и Лафонтена почти не понимали. Наконец он стал делать пасы рукой и указывать на другую сторону улицы. Тут как раз Володя и догадался обернуться. Там, прямо напротив, красовалась чаемая вывеска. «Харли, – как говорится, – мать его, Дэвидсон». «Дух, что неизбежно, свободы». Магазин, сервис, склад запчастей – все в одном месте.

Французский механик нас нахваливал. Ему понравилось все: и качество сборки, и дополнительные опции. За 10 000 километров вибрация не справилась ни с одним узлом, и это было круто.