Русские банды Нью-Йорка

— Пятьдесят, — опустив глаза, неохотно признался трактирщик и задвинул ящик кассы. — Откуда ты знаешь про Чарли?

— Неважно. — Илья уселся на табурет и отодвинул кружку, наклонившись поближе к Томеку. — Важно, что Помойке эти деньги не принесли счастья.

— Да, его убили. А ведь он был лучше многих.

— Лучше, — согласился Илья. — Ровно на двадцать процентов лучше. Ты бы, наверно, предпочел платить Помойке, а не этим итальянцам?

— Что толку говорить о том, чего мы не можем изменить? — вздохнул поляк.

— Жизнь не стоит на месте, — сказал Илья. — Значит, ты будешь платить тридцать процентов тем, кто придет вместо сицилийцев?

— А кто придет? Никто не придет! Эти волки присосались к нам навечно. Они уже не оторвутся от такой кормушки.

— Сами не оторвутся. Их можно только оторвать.

Томек поставил перед собой две крошечные рюмки. Достал откуда-то снизу графин. Осторожно приподнял стеклянную пробку и понюхал горлышко.

— Это водка. Моя мама делает ее из свеклы. Это самая лучшая водка на свете, но американцы о ней ничего не знают. Я пью ее сам. И наливаю самым дорогим гостям. — Он нацедил драгоценную влагу в рюмочки. — Слушай меня внимательно, Илюша. Главное — чтобы все было тихо и спокойно. Я отдаю половину, чтобы тихо и спокойно работать. Всякие перемены в жизни — это беспокойство. Давай с тобой выпьем. И забудем об этом разговоре. Мне приятно, что ты хочешь мне помочь. Твое здоровье.

— Все будет тихо и спокойно.

Илья чокнулся с ним, пригубил водку и вернулся за свой столик. Приятели замолчали, глядя на него.

— Да ну ее, эту Небраску, — сказал он весело. — Мы и тут можем заработать. И лопатой махать не придется. Василь, ты самый шустрый. Видел парочку?

— Те, что Томека доили? — усмехнулся хохол.

— Сбегай за ними, только незаметно. Посмотри, куда они пошли. Наверно, по другим кабакам. Так ты присмотри за ними.

Василь нахлобучил картуз и вскочил из-за стола.

— Ты чего задумал, Илюха? — спросил Грицко. — То ж волки.

— То не волки, то крысы, — улыбнулся Илья. — Волки со стола не таскают.

Андрей, бывший коногон с донецкой шахты, глухо пробасил:

— У меня давно кулаки чешутся. Да что толку? Одного прибьешь, за него трое придут. Еще и полицию позовут. Нет, Илья, плетью обуха не перешибешь. Нас они не трогают, а за кабатчиков драться резону нет.

— Кто тут говорит о драке? — удивился Илья. — Сидим тихо, спокойно, пьем пиво, в носу ковыряем. Завтра все вместе пойдем, завербуемся на канал. Будем зашибать по десятке в неделю. А могли бы иметь по сотне, и ехать никуда не пришлось бы. Но если ты против…

— Я не против, — сердито перебил его Андрей. — Я что? Я как все.

* * *

В воскресенье он первым утренним поездом отправился на виллу Салливана. Привез мальчишкам и Кармелите сладостей, а Хуану — гвоздей и новую пилу. Вдвоем они успели до обеда починить всю северную часть забора, и, когда приехал капитан, тому уже нечего было делать. Однако он все же переоделся, прихватил ведерко с краской и отправился на причал, красоту наводить. Илья пошел с ним. Салливан не уступил ему кисть, потому что, как и Хуан, больше всего на свете любил малярничать. Впрочем, работа не мешала задушевной беседе. За этот час Илья узнал почти все, что ему было нужно, и поспешил вернуться к себе в Бруклин. До пятницы оставалось четыре с половиной дня, и он не хотел потерять впустую ни один час из этого срока.

В понедельник с утра навестил родителей и заказал в их мастерской пять одинаковых костюмов, в каких обычно ходили приказчики в небольших магазинах. Дал снять с себя мерку и попросил, чтобы один сюртук был попросторнее остальных: он предназначался для Томаса.

За напарником он послал Андрея — тот сносно говорил по-английски. Томас выслушал незнакомца и, не задавая лишних вопросов, последовал за ним. Встреча прошла в Центральном Парке. Они сидели на скамейке, мимо них прогуливались гувернантки с детьми, и Томас то и дело оглядывался, иногда отпуская нескромные замечания. Он посерьезнел только тогда, когда узнал, с кем придется иметь дело.

— Игнасио Лупо? — переспросил он. — Билли, ты рехнулся? Он держит в кулаке весь Четырнадцатый округ.

— Вот и пусть держит. А в Десятый ему соваться незачем, — сказал Илья. — Сейчас все итальянцы оттуда убрались, и он должен понять, что времена изменились. Думаю, он поймет.

Томас озадаченно наморщил лоб:

— Говоришь, они ходят вдвоем? Какая наглость.

— Третий сидит в карете. Кучер — четвертый. Он тоже может быть вооружен.

— А нас будет пятеро? Давай возьмем еще кого-нибудь.

— Нет. Парни, которые позвали меня на дело, сказали, что я могу взять только одного, но самого надежного. Я доверяю только тебе. И потом, делить на пятерых как-то проще, чем на шесть или восемь.

— Еще скажи — на десять, — ухмыльнулся напарник.

— Вот деньги, — Илья передал ему сверток. — Поедешь в Джерси, найдешь лавку Фисатиди, возле депо. У него в подвале припрятаны дробовики. Заберешь три, упакуешь в ящики для цветов и доставишь вот по этому адресу в Хобокен.

— Это ты там живешь?

— Иногда.