Русские были и небылицы

В древних русских стихотворениях, изданных Ф. П. Ключаревым, есть длинная песня о подвигах сильного и могучего богатыря Ивана Гаденовича, жившего, как водилось, по быту богатырскому, во времена князя Владимира Солнышка, во славном во городе во Киеве. А родился он, Гаденович, как вы думаете где? В Ростовской области, будто бы близ нынешнего города Петровска, на берегах озера Гаденова.

– Да! Могуч был этот Иван Гаденович, – проговаривал старинный народ ростовский, – играл и гуливал он, Гаденович, по-молодецки; да как зачерпнет, бывало, пригоршни-другие ключевой водицы из своего озера; да как захочет он утолить ею свою жажду богатырскую – и вот нет у нас озера до весны красной! Обирают только по тине заснулую рыбку; а бабам и холста намочить нечем!

По одному этому, застаревшему диву, нельзя ли померить каков был молодец Иван Гаденович?.. Кости его положены здесь же, в Ростовской земле, где-то около монастыря Борисоглебского. Исшагал этот богатырь-ростовец всю поднебесную шагами мерными; а пришел лечь на родине.

Родится новый Пушкин и, может быть, споет когда-нибудь хорошую песенку про Гаденовича: такую же, как наш прежний Пушкин пел об Еруслане да о Людмиле. И у Гаденовича была голова с пивной котел, и промеж его бровей укладывалась стрела калёная!

– Не хуже чужого Бовы Королевича был наш Иван Гаденович!

Вал половецкий

Кто едет из Москвы в Тамбов, тот, наверное, видит вал половецкий. Он, в нескольких верстах не доезжая до города Козлова, покажется в траве, да вот и пойдет мелькать: то близко, то далеко от дороги, и потянется он все править, все править далее и – далее к Усмани. Посмотришь на этот вал, он правилен, местами он размерен сторожками. Другой скажет, что это бастионы; но у половцев[1] каким быть бастионам? Тогда, как работали этот вечный вал, о бастионах и в голову никому не лезло! Да кто же рыл этот вал: неужели и в самом деле половцы? И когда они его рыли, и для чего, и долго ли, и на какую военную потребу они его рыли?

А коли рыли его половцы, то эти половцы не совсем-то были людьми дикими!

Право этот вал еще загадка китайская!

Козинская пустошь

Близ Лебедяни есть село Большие Избищи; в нем живут однодворцы и помещики: у тех и других долго шли споры за Козинскую пустошь. Иные говорили, что этот спор завязался не даровым сначала за диких коз, которые здесь велись несметными табунами: и от них-де, от коз, самая пустошь назвалась Козьей, или Козинскою, пустошью. Потом споры шли за охоту на лебедей; а эти лебеди сюда налетали и видимо, и невидимо: то с Лебяжьего озера, то с речки Лебедянки, которая тут же, от пустоши, не так чтобы далеко. В заключение: дело продолжалось за распашку и за всякую раздирку земель. Но теперь уже пресловутая Козинская пустошь разведена к одним местам, какому-то владельцу, как следовало, в особняк, и вот этим-то жаркое полымя ссор владельцев утушилось надолго. Без всяких пожарных труб его залил какой-то добрый землемер с правдивыми людьми – понятыми: да и козы на Козинской пустоши уже не прыгают; да и лебеди над ней уже не летают. И позабылась бы подлебедянская пустошь Козинская, как и все пустоши другие, прочие; но вот ее памятник гранитный, вот ее могучая пирамида: на этой Козинской пустоши лежит еще камень, так – простой, известковый, белый, а с явными отпечатками следа ноги человеческой и следа копыта конского. И – что это за след, что за копыто? Чудо!

«То памятник путей богатырских», – говорят жители, да и до сей поры еще частёхонько меряют их четвертями. В самом деле, здесь мера следа человеческого ныне неслыханная: она до трех четвертей длиннику и до полуторы четверти поперечнику. А конскому копыту мера: голова человеческая! Каковы ножки?

Такова же была мера ноги богатыря Аники и коня его, мера ступней богатырей киевских, мера копыт коней их.

Щелканова стоянка

Ужасен был Щелкан, лихой полководец татарский, вдоволь он напивался русскою кровью; но никто, кажется, больше не претерпел от него жителей Залесского Переславля: крепко он жал их своею грозною, железною рукою.

Стан Щелкана был на виду города Переславля, и одно только озеро спасало иных жен, девиц, старцев и младенцев переславльских, живших тогда, на воде, в ладьях, почти без пищи, в непрестанном страхе. Но тот, над кем не держалась рука Господня, тот все испытывал, все терпел: губила его неволя постыдная, ела мука смертная! Мастер был этот Щелкан на пагубу христианскую; и его нет уже, с шумом погибла о нем память!

На месте Щелкановой стоянки теперь помещается деревня, через которую всегда пролегала большая дорога из Москвы в Ростов; а на земле, улитой кровью мучеников, луга и пашня. Одно имя: Щелканка напомнит еще кое-кому о своем прошедшем страшном; во всем другом вековая тишина!..