Русские дети (сборник)

У штурманской работы немало премудростей. Достаточно будет сказать, что на карту должен наноситься истинный курс или пеленг, компас же показывает направление не на географический полюс, а на магнитный. Эта разница называется склонением. Оно с течением времени изменяется, что тоже необходимо учитывать. Кроме того, подверженные магнетизму предметы, находящиеся на судне, искажают внешнее магнитное поле Земли (особенно массивный чугунный фальшкиль). Эта ошибка называется девиацией, и её величина зависит от курса яхты. Для определения диаграммы девиации нужно своевременно побывать на специальном полигоне, где с помощью береговых ориентиров меряют девиацию на разных курсах.

Ну как? По-прежнему считаете яхтенное дело безмятежной увеселительной прогулкой?..

Лоция и навигация мне всегда казались делом очень увлекательным, поэтому, будучи в этом первом походе самым что ни на есть простым матросом, я не упускал возможности свериться с картой, провести пеленгацию для определения места, почитать нужный раздел в лоции, благо этому никто не препятствовал.

Как ни смешно — очень неплохо освоив науку морских карт (я был рулевым первого класса, что соответствует КМС в других видах спорта), с обычными картами и городскими атласами я неоднократно оказывался совершенно беспомощен. Когда моё место за рулём семейного автомобиля перешло к дочери, я стал выполнять обязанности штурмана — и временами справлялся с ними так, что дочь называла меня «преподавателем той школы, где учился Сусанин». Всё относительно…

Внутри яхты для приготовления пищи был оборудован небольшой закуток, который язык не поворачивается назвать камбузом. Там на специальном кардане подвешивался примус. Штатного кока не было, и еду готовила очередная вахта. Теперь примуса не в моде, а тогда это был единственный инструмент. Для приведения его в действие надо было в специальную чашечку налить керосина и поджечь его. Этот коптящий факел накалял горелку, после чего полагалось накачать примус воздухом и вывести его на нужный режим. Форсунка горелки часто засорялась, и её прочищали специальными иголками. Я об этом так подробно рассказываю, чтобы вы, любезный читатель, могли себе представить, каково это делать в свежую погоду, в шторм, когда яхту не то чтобы качает — просто швыряет. Половина команды валяется с приступами морской болезни и ни на что другое не реагирует, вахту несут только те, кто не подвержен качке или научился справляться. А ведь во время шторма работы особенно много: надо следить за курсом и за обстановкой, брать рифы, менять паруса… К счастью, меня морская болезнь не брала совершенно, и поскольку из-за своей ноги я в палубную команду не годился, мне поручали или держать курс на руле, или варить упрощённые штормовые обеды. Тем, кто мок и трудился на палубе, горячая еда была очень нужна…

Есть устойчивое мнение, будто подверженность морской болезни определяется врождёнными свойствами вестибулярного аппарата: тебя либо укачивает, либо нет, и ничего поделать с этим нельзя. Зря ли от качки всю жизнь мучился знаменитый адмирал Нельсон: даже на его надгробии изображён больной лев! Тем не менее на самом деле всё сложней. Когда я привёл на яхту подросшую дочь, её поначалу укачивало едва ли не у причала. Однако постепенно, года за два, она адаптировалась — да так, что никакая штормовая качка уже её не брала.