Русские диверсанты против «кукушек»

Да, чего только не бывает на белом свете…

Русские парашютисты с той стороны

Финская военная разведка забрасывала на Вологодчину и в Архангельскую область агентуру из числа бывших советских военнопленных, завербованных в лагерях, или агентов из числа гражданского населения оккупированной Карелии. Условно их можно разделить на такие категории: «парашютисты» и «переселенцы».

8 июня 1942 года, в самый разгар белых ночей, на парашюте вернулся на свою малую родину бывший красноармеец и бывший военнопленный Владимир Соколов. Вернулся он в свою Вологодскую область уже как агент финской военной разведки, повторив судьбу тысяч военнопленных той кровавой войны. Вернулся он с определенной целью — сдаться на родной земле органам безопасности. Дальнейшая судьба ему представлялась пока неясной. Хоть и смерть, но все-таки на родной земле, а не в унизительном голодном плену, где человек превращается в животное, цель которого — выжить любой ценой.

Во время допросов Соколов так описывал следователям свой вербовочный разговор в лагере:

«Процесс вербовки проходил следующим образом: вечером я был вызван в отдельную комнату лагеря, где был встречен очень вежливо финским офицером. Пригласив сесть, финский офицер предложил мне сигарету.

Его приметы:

Одежда финского армейского офицера, только на петлицах имелись две белые звездочки, которых у армейских офицеров нет, около звездочек я заметил форму кинжала. У брюк зеленоватые лампасы. Рост выше среднего, плотный, солидный, изрядно заикается, хорошо говорит на русском без акцента, волосы редкие, седеющие, носит Очки в золотой оправе.

После этого он спросил меня, хотелось бы мне жить, ни в чем себе не отказывая? Я ответил, что вряд ли можно отказаться от такой жизни. Тогда он стал рассказывать, что до начала войны средняя интеллигенция в Финляндии зарабатывала до 5 тысяч марок в месяц, в то время как лучший костюм стоил от 800 до 900 марок. Упираясь на это, он развивал свою мысль, что в демократическом государстве рабочий, как и интеллигент, зарабатывает больше, чем в Советском Союзе, работают там, где хотят.

О войне, которую Германия и ее союзники ведут, этот финский офицер мне сказал, что союзники ведут войну не против России, а против управляющего ею большевизма.

В начале беседы офицер мне заявил, что Вологда и ее окрестности интересуют финское командование. Если я соглашусь принять участие в развед. работе, то союзники щедро отблагодарят меня за оказанную помощь, ибо дни существования Советской власти, как он заявил, не долги»[364].

Как и большинство пленных той войны, никакой особой вины Соколов за собой не чувствовал. Попал он в плен раненым, без сознания. Какая тут вина? Но сталинский лозунг о том, что нет у нас пленных, а есть только изменники Родины, инструкторы Петрозаводской школы финской разведки постарались довести до своих слушателей. Соколов закончил радиоотделение и был использован финнами как радист и разведчик в одном лице.

Предчувствуя, что его ждет расстрел как изменника Родины, тем не менее, 28-летний Владимир сразу же явился с повинной в органы НКВД. Что повлияло на это его решение? То, что финская разведка снабдила его ненадежными документами? Может быть, но, скорее всего, решение о сдаче он принял еще до выброски с парашютом. На допросе Соколов сам рассказал о «проколе» с документами следователям НКВД: