Русские эсэсовцы

Впрочем, Розенберг все еще искренне сочувствует главной жертве революции — национальной интеллигенции: «В течение 1918 года все более или менее зрячие увидели, как спала маска большевистского сфинкса, и выяснилось, что большевизм не был и не является борьбой за социальную идею. Это политическая борьба евреев всех стран против национальной интеллигенции всех народов, чтобы с помощью натравленных против нее низших слоев народа уничтожить ее и на ее место поставить евреев или зависимые от них создания»[68].

Постепенно Розенберг начал приходить к мысли о необходимости расчленения СССР по национальному признаку и замене его мозаикой подчиненных Германии марионеточных государств. В 1927 году в Мюнхене была опубликована его брошюра «Будущий путь германской внешней политики», где он призывал руководство Веймарской республики всемерно поддерживать сепаратистские настроения в Советском Союзе. Он рассчитывал на поддержку нерусских народов в борьбе против русских, уже тогда «проповедуя» идею «санитарного кордона» для изоляции «Московии» от внешнего мира[69]. Отсюда становится ясно, почему во время войны, являясь главной министерства занятых восточных территорий («Reichsministerium fur die besetzen Ostgebiete»), он одобрял сепаратистские устремления украинцев и представителей других наций Советского Союза.

В своем главном сочинении — «Миф XX века» (1930) — Розенберг посвящает характеристике русской души целую главу. Вновь ссылаясь на Достоевского (именуя того «увеличительным стеклом русской души», через личность которого «можно понять всю Россию в ее трудном для объяснения многообразии»), «главный партийный философ» подчеркивает, что «существует абсолютно исконная потребность русского человека в его стремлении к страданию, в беспрерывном страдании… во всем, даже в радости»[70].

Розенберг полагает, что «русский — единственный в мире, кто не внес ни одной идеи в множество человеческих идей, и все, что он получил от прогресса, было им искажено. Русский хоть и движется, но по кривой линии, которая не ведет к цели, и он подобен маленькому ребенку, который не умеет думать правильно»[71].

Хотя автор и признает, что «Россия — это страна, которая сохранила в своей груди истинный образ Христа, предполагая однажды, когда народы Запада собьются с пути, вывести их на новый справедливый путь», причиной этого называется лишь «мучительное стремление подарить миру нечто самостоятельное».

Итоговый вывод печален: «В 1917 году с „русским человеком“ было покончено. Он распался на две части. Нордическая русская кровь проиграла войну, восточно-монгольская мощно поднялась, собрала китайцев и народы пустынь; евреи, армяне прорвались к руководству, и калмыко-татарин Ленин стал правителем. Демонизм этой крови инстинктивно направлен против всего, что еще внешне действовало смело, выглядело по-мужски нордически, как живой укор по отношению к человеку, которого Лотар Штоддард правильно назвал „недочеловеком“… Смердяков управляет Россией. Большевизм у власти мог оказаться в качестве следствия только внутри народного тела, больного в расовом и душевном плане»[72].

Справедливости ради, стоит отметить, что изначальное «русофильство» нет-нет, да и проявлялось у Розенберга и в последующие годы. Так, в письме к генералу Василию Бискупскому (своему приятелю в начале 1920-х годов) от 30 декабря 1931 года он заявлял, что «знал в России многих прекрасных людей» и «оглядывается в прошлое лишь с самой большой симпатией к ним и ко многому в русской жизни»[73].

Тем не менее к этому времени новый вектор партийной политики был определен, свидетельством чему стало появление в труде лидера НСДАП «Майн Кампф» расхожего утверждения о неспособности русских к государственному управлению. После смерти Шейбнера-Рихтера связи нацистской верхушки с русскими монархистами оказались прерваны, поэтому Гитлер мог без оглядки на чье-либо стороннее мнение писать: «Выдав Россию в руки большевизма, судьба лишила русский народ той интеллигенции, на которой до сих пор держалось ее государственное существование и которая одна только служила залогом известной прочности государства. Не государственные дарования славянства дали силу и крепость русскому государству. Всем этим Россия обязана была германским элементам — превосходнейший пример той громадной государственной роли, которую способны играть германские элементы, действуя внутри более низкой расы… В течение столетий Россия жила за счет именно германского ядра в ее высших слоях населения. Теперь это ядро истреблено полностью и до конца. Место германцев заняли евреи»[74].

Тем не менее деятельность нацистской партии продолжала положительно восприниматься радикально настроенной частью русской эмиграции, не желавших видеть в сентенциях идеологов НСДАП какого-либо оскорбления и унижения своего национального достоинства.

Третья глава Русские нацисты