Русские герои. Святослав Храбрый и Евпатий Коловрат. «Иду на вы!» (сборник)

Нет, не пишут. Если судить о Балканской кампании Цимисхия по источникам Второго Рима, то была это сплошная цепь «побед и одолений». То тут, то там очередной византийский удалец поражает безымянного варварского вождя, после чего «россы» исправно обращаются в бегство. Вот так они и бежали… до Аркадиополя, который отделяло от столицы империи всего дня два пути. Впечатление складывается такое, будто непобедимое воинство Византии гнало врага на собственную столицу! А чего стоят несусветные множества русов, от шестидесяти тысяч у Диакона, до… 308 тысячу Скилицы. Или доблестные победы имперской армии над этими ордами, в которых византийцы теряли, скажем, пятьдесят пять воинов, а их противники – «более двадцати тысяч». Да… тут уж все агитпропы ХХ века вкупе с «Кавказ-центром» Мовлади Удугова просто отдыхают.

Именно по освещению авторами Восточноримской империи войны с русами можно судить об их правдивости. Она, «правдивость» эта, полностью укладывается в общее мнение современников-соседей о греках. «Ибо лживы греки и до сего дня…» Пропаганда, обычная военная пропаганда, по меркам ХХ века иногда наивная и безыскусная, но для раннего Средневековья – оголтелая, безоглядная брехня. Зерна правды из нее приходится добывать, как жемчужное зерно из той кучи. На наше счастье, историки Второго Рима жили все же не в ХХ веке и часто проговариваются, как это вышло с «поединком» патриция Петра.

Как же рассказать о Балканском походе нашего героя? По русским летописям? Но их писали через много лет после похода, а большинство его участников погибло. Придется использовать крупицы сведений и оттуда, и отсюда. Кое-что можно почерпнуть из независимых источников, вроде армян или арабов, кое-что – восстанавливать по косвенным данным. И еще – сильно помогают сведения о воцарившейся в Константинополе в это время самой настоящей панике.

Мы уже говорили о барельефе-пророчестве, изображавшем разрушение Царя городов русами. Вообще славяне и русы были давним кошмаром Константинополя. Мало кто знает, что «Акафист Богородице» («Взбранной воеводе»), сложенный не то Романом Сладкопевцем, не то патриархом Сергием, создан во время нападения на Константинополь русов в VII веке. Акафист этот перешел и в русскую церковь, и тысячу лет русские князья, цари и императоры просили победы и воодушевлялись на брань строками, прославлявшими разгром и гибель их предков. Такая вот исконно русская религия… но это – к слову.

Об ужасе, охватившем Константинополь при известии о приближении Святослава, в самом прямом смысле вопиют камни. Сохранилась эпитафия, начертанная на саркофаге Никифора Фоки новым патриархом, Иоанном Милитинским. Старый, Полиевкт, к тому времени преставился – не то взяли наконец свое немалые годы желчного старика, не то армянин-император счел, что дешевле будет разориться на дозу известного снадобья, чем и дальше ссориться на виду у державы с вздорным первосвященником.

Вот строки из этой эпитафии:

«Ныне встань, владыко, построй фаланги и полки своего войска: на нас устремилось росское всеоружие. Скифские племена рвутся к убийствам. Все те народы, которые раньше трепетали от одного твоего образа, грабят твой город. Если же не сделаешь этого – дай нам приют в твоей могиле!»

Свидетельство, что и говорить, красноречивое. Особенно если помнить, что его выгравировал посреди столицы на гробнице убитого глава имперской церкви, а на престоле в это время сидел убийца. Ужас перед Святославом сделал то, что не всегда удавалось страху божьему, – пересилил страх пред государством!

Вот что пишет в это время византийский поэт Иоанн Геометр:

А кто опишет бедствия на Западе?
Там скифов орды рыщут вдоль и поперек,
Вольготно им, как будто на своей земле!
Иссяк источник силы, чести, мужества…
Повергнуты во прах большие города;
Где люди жили, там сейчас коней пасут.
О, как мне не заплакать, поглядев вокруг!
Горят поля, деревни гибнут в пламени.
Но что с тобой, Византий, город царственный?
Ты бедами всех превзошел, как раньше всех
Превосходил благополучьем – каждый день
Не ты ль трясешься, рушишь стены, весь дрожишь?
Из тех, кого ты вырастил своим теплом,
Одни уж пали в битвах, посеченные…
Другие ж бросили прекрасные дворцы,
Бегут в ущелья, на пустынных островах
Нашли убежище, от страха чуть дыша…