Русские горки

Ленка ничего не имела против, наоборот – глядя на лоб банкира, покрывающийся капельками пота, и прекрасно понимая, что Додик сейчас переживает, она чувствовала, как внутри нее тоже поднимается теплая волна возбуждения. Но сегодня Ленка решила на диванчик не садиться, а вместо этого остановилась у подоконника и, глядя на поднимающегося из кресла Гольдина, сказала:

– Я за бумагами. Готово?

– Сейчас, сейчас, – засуетился Гольдин, засовывая платежки в папку. – Минуточку...

Ленка отвернулась и стала смотреть в окно. Она знала, что Гольдин только делает вид, будто очень торопится, а на самом деле он ощупывает ее глазами и пытается придумать какой-нибудь заход. Ну это его дело. Ленка уже лишила Гольдина обычного удовольствия, поэтому подойти к столу и начать разглядывать, как он мухлюет с засовыванием бумажек в полиэтиленовый презерватив, было бы просто неблагородно.

За окном был виден старый арбатский двор с двумя разломанными скамейками, валяющейся урной и грудой мусора посередине, на которой копошились голуби, ничуть не озабоченные гревшейся на солнце кошкой. В решетке окна торчал оставленный кем-то бумажный пакет, перевязанный бечевкой. В подворотне стоял мужик и, повернувшись к банку, с наслаждением мочился.

Ленка посмотрела на часики, еще раз взглянула на бесстыжего мужика, голубей и бумажный пакет, отвернулась и подошла к Гольдину.

Это спасло ей жизнь. За спиной у Ленки что-то полыхнуло белым светом, раздался грохот, потом звон разлетающегося стекла, она почувствовала резкую боль в плече, услышала два негромких хлопка и, уже падая на Гольдина, увидела, что на столе у банкира и рядом, у двери, расцветают два огненных букета.

Находившаяся в бумажном пакете бомба разворотила стену кабинета, ударная волна внесла внутрь и впечатала в шкаф чугунную оконную решетку, засыпала кабинет осколками стекла. Влетевшие следом две бутылки с "коктейлем Молотова", метко заброшенные неизвестной рукой, вызвали к жизни весело заплясавшие голубые огоньки.

Когда Ленка пришла в себя, она лежала на полу, накрывая неподвижное тело Гольдина, а кругом бушевал огонь. Черный пепел сгоревших бумаг танцевал в ярко-желтых языках пламени. От съеживающегося на глазах синтетического ковра расползалось вонючее черное облако. Оно перекрывало дорогу к двери. Ленка попыталась крикнуть, но раздался только беспомощный щенячий визг. Ей показалось, что дверь в кабинет на мгновение приоткрылась но тут же захлопнулась. Ленка метнулась к выходу и отступила, чувствуя, как начинают скручиваться волосы Бросив взгляд на поверженного взрывом Гольдина, она увидела, что банкир пришел в себя и пытается что-то сказать. Надо выбираться. Пока эта корова в приемной сообразит, что происходит, они тут обуглятся.

Закусив губу, Ленка стянула свитер и соорудила на голове что-то вроде тюрбана. Потом посмотрела на Гольдина, сняла юбку и замотала ему лицо. Черт! Вот ведь мужики! Старый козел! Лежит, чуть дышит, а как увидел, что она без лифчика, губки все же облизал.

Ленка схватила Гольдина за руки, набрала воздуха в легкие и, несмотря на нестерпимую, дергающую боль в плече, потащила его к двери.

Корреспонденты "Московского комсомольца", появившиеся одновременно с пожарной командой, успели-таки сделать несколько уникальных снимков. Один из них на следующее утро появился в газете. Ленка, в ободранных до лохмотьев колготках, прикрывая двумя руками обнаженную грудь, сидит на каменном полу в вестибюле банка, а рядом, с обалдевшим лицом, лежит банкир Гольдин, держа в руках наполовину сгоревшую Ленкину юбку.

Взрыв в банке, последовавший сразу же за убийством Пети Кирсанова, создал множество проблем. Не стоит даже говорить о приостановке платежей, возникшей из-за того, что Гольдин, не то ушибленный взрывом и последующими впечатлениями от пожара, не то пришедший в состояние невменяемости от неожиданно близкого контакта с Ленкой, загремел в больницу с гипертоническим кризом, а обладавших правом подписи заместителей он не держал. Все обстояло намного хуже. Даже Платон с его стратегическим гением не мог увязать эти два события, а связь между ними, несомненно, существовала. Федор Федорович часами просиживал с Ларри за закрытыми дверями, но ход их мыслей оставался для широкой публики тайной за семью печатями. Самым значительным событием в первые часы после взрыва было происшествие с Мусой. Когда Сысоев, узнавший о теракте от водителя, вбежал в офис, он увидел Тариева у входа в приемную – на стуле для охраны. Муса сидел, закрыв глаза, и мерно постукивал сжатыми кулаками по бедрам. Услышав шаги, он открыл глаза, посмотрел на Виктора и сказал:

– Я не понимаю. Я просто ни хера не понимаю. Что происходит?