Русские горки. Конец Российского государства

Таким образом, в феврале — марте 1917 года на улицах Петрограда, когда легитимной властью всё ещё оставался царь, столкнулись две политические группировки, заранее готовившиеся взять власть в свои руки: кадетско-октябристское большинство Госдумы, совершавшее верхушечный дворцовый переворот, и меньшевистско-эсеровские лидеры Петросовета, совершавшие буржуазно-демократический государственный переворот. Эти лидеры тоже были «западниками», только сторонниками других социально-экономических моделей.

Петросовет сразу начал действовать как главный орган власти.

1 марта им был издан Приказ № 1, и четвёртый пункт его, признавая думскую комиссию, низводил её в «сообщники» Совета: «Приказы военной комиссии Государственной думы следует исполнять, за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов».

В тот же день Петросовет принял ещё одно постановление, не менее важное. Вот его требования:

1) Все государственные финансовые средства должны быть изъяты немедленно из распоряжений старой власти. Для этого немедленно революционными караулами должны быть заняты в целях охраны:

а) Государственный банк, б) главное и губернское казначейства, в) Монетный двор, г) Экспедиция заготовления государственных бумаг.

2) Совет рабочих депутатов поручает Временному комитету Государственной думы немедленно привести в исполнение настоящее постановление…»

Как видим, и в этом случае Петросовет поручает Временному комитету Госдумы выполнить своё распоряжение.

Сходная картина была и в Москве. Того же 1 марта в Моссовете был «заслушан доклад Временного революционного комитета о его деятельности. Постановлено: задача текущего момента — захват народом власти в Москве. Для выполнения этой задачи избран комитет Совета рабочих депутатов в количестве 44 человек. В комитет вошли по партийным спискам: 16 представителей от Российской социал-демократической рабочей партии, 9 социал-демократов-меньшевиков, 7 социал-революционеров, 3 от Бунда. Остальные места предоставлены профессиональным союзам, больничным кассам и кооперативам».

И далее в документе говорится:

«Собрание выбрало 2 представителя в Военный совет.

Член Государственной думы от Москвы М.М. Новиков сделал сообщение о положении дел в Петрограде…

Власть в Петрограде находится в руках Временного комитета Государственной думы и Совета рабочих депутатов. Все правительственные учреждения Петрограда заняты примкнувшими к народу войсками. Временный комитет распределяет места по государственному управлению… Арестованы в Петрограде: Щегловитов, Штюрмер, Курлов, Барк, Ширинский-Шахматов, Фредерикс, митрополит Питирим, Комиссаров. Министры успели скрыться. Члену Государственной думы А.Ф. Керенскому поручено арестовать прочих видных представителей старой власти. Фамилия Романовых пока за пределами досягаемости…»

Советы фактически (де-факто) захватывали власть, включив думский «заговор» и её (Думы) оргструктуры в свои действия составной частью. Что могли противопоставить этому дворяне-заговорщики? Только захват власти де-юре, создав видимость законности овладения именно ими высшей властью в стране. Для этого нужно было получить, по требованию Временного комитета Госдумы, отречение от престола правящего императора — до сих пор легитимной власти России — с тем, чтобы Комитет мог сформировать правительство на основе этого юридического акта.

Но им нужна была не республика, а конституционная монархия, только не с Николаем в качестве царя, ибо в то время, по словам А.И. Деникина, «врагом народа его считали все: Пуришкевич и Чхеидзе, объединённое дворянство и рабочие группы, великие князья и сколько-нибудь образованные солдаты…»

В конце концов, они получили право формирования законного правительства. Да вот только Николай II, соглашаясь на все «предложения» думских посланцев, был далеко не так прост, как это выглядело. По законам о престолонаследии царь мог отречься только за себя, но не имел права отрекаться за сына. Однако заговорщики ре шили: пусть будет править Михаил. Но тонкость здесь в том, что незаконность решения о совместном отречении от престола отца и сына делала недействительным сам акт отречения в целом.

Вероятно, великий князь Михаил Александрович понял замысел брата и на следующий же день (3 марта) отказался от такого «наследства». Правда, не окончательно: «Одушевлённый единой со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины нашей, принял я твёрдое решение в том лишь случае восприять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном собрании, установить образ правления и новые основные законы Государства Российского».