Русские гусары. Мемуары офицера императорской кавалерии. 1911—1920

Днем лошадей вели на реку купаться и какое-то время отводили для изучения «службы в действующей армии»; к примеру, как размещать сторожевые посты в ночное время. Гусары, делая вид, что находятся на войне, ложились на землю, прячась за кустами, разговаривали и даже украдкой дремали. Заняты были только офицеры и унтер-офицеры, и в особенности недавние выпускники полковой унтер-офицерской школы. В это время разведчики применяли на практике знания, полученные зимой в казармах. К примеру: если предполагается, что небольшое пехотное подразделение противника вскоре пройдет по узкой дорожке в лесу и требуется выяснить, сколько человек в этом подразделении и чем они вооружены, то нужно влезть на дерево, растущее рядом с дорожкой. Убедившись, что никто вас не видит, вы наклоняете ветви дерева так, чтобы идущим по дорожке людям приходилось идти согнувшись.

Мы потеряли массу времени, изучая то, что совершенно не пригодилось на войне, например, передачу сообщений с помощью гелиографа. Заранее предполагая нецелесообразность использования гелиографа, мы с прохладцей относились к его изучению. Мы мало времени отводили на обучение солдат принципу действия гелиографа. Помню, как однажды я стоял у этого аппарата, когда приехавший с инспекцией генерал написал на листе бумаги сообщение и потребовал передать его с помощью гелиографа в расположенную неподалеку часть. Мы не были уверены в способности солдат справиться с этим заданием, поэтому, пока один солдат неуверенно возился у гелиографа, мы быстро скопировали сообщение и отправили другого солдата к адресату. Он обернулся через несколько минут, и генерал, получив ответ, естественно, пришел к выводу, что способ передачи сообщений с помощью гелиографа является безупречным.

В свободное от службы время солдаты, расквартированные в деревнях, вели обычную крестьянскую жизнь. Многие подружились с семьями, в которых жили, и помогали им по хозяйству. Завязалось даже несколько любовных историй, и, понятное дело, возникали драки с деревенскими парнями. Зимой командир эскадрона иногда получал от деревенских девушек письма с жалобами на бросивших их солдат.

В воинском соединении, состоящем из тысячи человек и лошадей, конечно, происходили несчастные случаи и нежелательные инциденты. Командир полка полковник Гротен очень расстраивался по этому поводу. В мае 1914 года, когда мы направлялись в лагерь, Москва-река затопила берега, и мост у деревни, в которой размещался 2-й эскадрон, оказался на уровне воды. Командир эскадрона ротмистр Марков принял решение переводить лошадей по мосту. Одна из молодых лошадей, испугавшись, упала в воду. Течением ее мгновенно затащило под мост, и она утонула. Гротен сильно переживал этот случай. Вскоре погибла еще одна лошадь. Она отвязалась, неудачно перепрыгнула через забор и напоролась на остро отточенный край частокола. Гротен был вне себя от гнева. Он не успел еще прийти в себя, как арестованный гусар, сделав подкоп, сбежал с гауптвахты. Гротен с отчаяния написал прошение об отставке и уехал в отпуск. Пока он был в отпуске, император, который всегда испытывал к нему нежные чувства, решил сделать его флигель-адъютантом, то есть членом императорской свиты. Это была высокая честь, и Гротен понял, что не может уйти в отставку. Он вернулся в полк. Полагаю, что сумские гусары были единственным кавалерийским полком, которым командовал человек, удостоившийся столь высокой чести.

В начале июля наш полк обычно перемещался в поселок Клеметьево, расположенный примерно в ста километрах от Москвы, чтобы принять участие в так называемом кавалерийском сборе, в котором участвовали восемь кавалерийских полков. Эти ежегодные маневры заканчивались верховой атакой одной группы из четырех полков на другую группу из четырех полков. Двухнедельный подготовительный период заканчивался большими маневрами, после которых мы в начале сентября возвращались в Москву.

В 1914 году, в предчувствии войны, кавалерийский сбор отменили, и 26 июля пришел приказ вернуться в казармы. Начался предмобилизационный период. Заново подковывали лошадей. Проверяли седла и уздечки. Доломаны, кивера и красные бриджи (в военное время мы носили синие) откладывали, а обмундирование, предназначенное для военного времени, готовили к выдаче. Солдаты убирали сундучки с бирками, на которых были написаны данные ближайших родственников. Столовое серебро, которым мы все так гордились, сдали на хранение в Государственный банк. Шесть старых штандартов полка передали в исторический музей.