Русские гусли. История и мифология

Пляска Морского царя — это воинский танец, он причиняет много бед корабельщикам. По совету святого Николы Можайского Садко в ритуальной форме прекращает игру, поломав колки и порвав струны. После чего на море сразу же устанавливается приемлемая погода. Тогда-то царь и предлагает Садку выбрать себе жену из своих дочерей. Напомним, что у гусляра есть уже жена в Новгороде и речь может идти только о символическом браке для ритуального породнения с мифологическим покровителем гусляров — Морским царем.

По совету Николая Чудотворца Садко выбирает самую последнюю из 900 дочерей-речек. Интересно, что дочки Морского царя делятся на 3 «табуна», по триста в каждом. Почему так? Не просто же это гипербола!? Тут явно какой-то ускользающий от понимания нашего современника смысл.

Для того чтобы понять это разделение рек на «табуны», необходимо мысленно поместить себя на Валдайскую возвышенность — великий водораздел ⁸⁶. Алаунская возвышенность, или Валдайские горы, территориально расположена на исторической Новгородской земле. Очевидно, что для местного жителя этим водоразделом все окружающие реки естественно делятся на три категории — северные, западные и южные (по принадлежности к бассейнам Северного ледовитого океана, Балтийского моря, Волги и Каспийского моря). Разделенные Валдайской возвышенностью крупные реки текут в три разные стороны. Заметим, что Садко женится именно на речке (бассейн Ильменя), принадлежащей к северным рекам. То есть он вступает в родство с дочерью Морского царя, живущей на севере. Случайно или нет, но деление рек на три «табуна» совпадает не только с географией региона, но и с зафиксированной этнологами тройственностью сохранившейся до наших дней гусельной традиции. Исследователи выделяют характерные новгородские гусли, псковские гусли и традицию волжскую, сохранившуюся большей частью у современных марийцев и татар, то есть в области «южного табуна рек».

Если череда этих совпадений не случайна, то былина описывает не только обряд посвящения Садка в новый статус гусляра на Балтике, но и сообщает о его, как выпускника, последующем «распределении» по месту жительства — на родину в Новгород. Памятуя о тождестве образа лебедей, волн, рек с дочерьми Морского царя и о поэтическом параллелизме «волна-струна», мы еще раз убеждаемся, что в былине описано не простое путешествие новгородского купца, а его инициация как гусляра, проводившаяся где-то на Балтийском (Синем) море.

Как и положено в инициационной практике, пробуждение Садка переносит его в реальный мир — на берега реки Чернавы, под Новгород. Там он встречает свою дружину и реальную земную супругу, совершающих по нему поминальные обряды:

Ай как он проснулсяСадко, купец богатый Новгородский,

Ажно очудился Садко во своём да во городе,

О реку о Чернаву на крутом кряжу.

Ай как тут увидел, бежат по Волхову

А свои да черные да корабли,

А как ведь дружинушка как хоробрая.

А поминают ведь Садка в синём мори.

Ай Садка, купца богатого, да жена его

А поминат Садка со всей дружиною хороброю.

А как увидела дружинушка,

Что стоит Садко на крутом кряжу да о Волхово.

Ай как дружинушка вся она расчудовалася,

Ай как тому чуду ведь сдивовалася.

Что оставили мы Садка да на синем мори,

А Садко впереди нас да во своём во городе.

Ай как встретил ведь Садко дружинушку хоробрую,

Все черные тут корабли.

А как теперь поздоровкались,

Пошли во палаты Садка, купца богатого.

По всей видимости, поздоровавшись, они пошли в палаты к Садку, чтобы отпраздновать окончание его посвящения и «назначения на новую должность». Из былины складывается впечатление, что Садко получил «распределение» на должность как минимум «куратора» гусельной традиции в районе рек, принадлежавших бассейну Ильмень озера.

В этой части былины мы видим все признаки окончания инициации: произошла условная смерть гусляра и его символическое возрождение в новом статусе. Обряд поминок, видимо, в действительности некогда проводился над условно «утонувшим» гусляром. Показательно его оживание и всеобщая радость появившемуся «со дна моря» Садку. Это уже черты празднования его нового «дня рождения». Чествование его нового статуса.

Былина заканчивается тем, что гусляр поставил Николаю Чудотворцу церковь в благодарность за помощь в вызволении от Морского царя. Былина также подчеркивает, что после возвращения домой гусляр больше никуда не ездил.