Русские гусли. История и мифология

Именно этот зафиксированный в экспедициях обычай описан в былине, когда по совету святого Николы Можайского, явившегося Садку по молитвам мореходов, гусляр рвет струны на инструменте и ломает шпенечки:

Ай как струночки он повырывал,

Шпенечки у гуслешек повыломал,

А не стал он больше играть во гусли во яровчаты.

Ай остоялся как царь морской,

Не стал плясать он теперь в синем мори.

Былина про гусляра Садко относится к Новгородскому циклу. Она создана и бытовала в среде людей, являющихся носителями северо-западной традиционной культуры, именно тех людей, которые до второй половины XX века продолжали играть на гуслях, ломаться и плясать под драку. Иными словами, описанная в былине обрядовая гусельная игра и пляска Морского царя обязана иметь аналогию в традиционной обрядности жителей северо-западных регионов России и Новгородчины в частности. Эта аналогия есть. Применяя классификацию, разработанную А.М. Мехнецовым, былинную пляску Морского царя, а также и гусельную игру Садка под эту пляску следует отнести к мужским обрядам «приуготовления», к пляскам «на задор», «под драку».

Обобщая все вышеизложенное, можно сказать, что Морской царь в былине «ломается» — исполняет новгородский боевой пляс «под драку», а Садко играет ему, вероятнее всего, новгородский вариант наигрыша «под драку», близкий по назначению к известным сейчас северо-западным наигрышам «обрядов приуготовления» — буза, скобарь и веселый.

Поразительно, но спустя столетия у нас есть возможность услышать описанную в былине музыку и увидеть пляску, посредством которой эпический Морской царь устраивал на синем море штормы и бури!

2.2. Са́дху — инициация гусляра

Са́дху (sādhu) — санскритские термины sādhu («добродетельный человек») используются по отношению к личностям, которые отреклись от мира и сосредоточились на духовных практиках. Слово происходит от санскритского корня sādh, который означает «достичь цели», «сделать прямым», или «возыметь силу над чем-то». Тот же самый корень используется в слове садхана (sādhana), которое означает «духовная практика».

В северной традиции имя Садко произносится с ударением на первый слог — САдка, почти как всем известное — Сашка. Это произношение созвучно санскритскому «садху» — (sādhu)».

Не исключено, что это не простое фонетическое совпадение, а следы древнейшей преемственности индоевропейских традиций. Былинный Садко больше похож не на купца, а на человека, ищущего подобно индийскому мистику садху (sādhu) некого совершенства через поэтапное постижение тайн взаимосвязи природных явлений и мифопоэтических законов искусства гусельной игры. Он шаг за шагом достигает новых ступеней мастерства (санскритское sādh означает «достичь цели») и однажды, сыграв на гуслях самому Морскому царю, женившись на его дочке, возвращается на родину совсем другим человеком.

В новгородской былине о гусляре Садке мы видим очевидные черты древней славянской инициации. Как нам кажется, с этой точки зрения былину прежде никто не рассматривал. Попробуем показать основания, которые привели нас к такому суждению.

Слово «инициация» происходит от латинского initiatio — начинать, посвящать. Это распространенный во всех традиционных обществах обряд, знаменующий переход индивидуума на новую ступень развития в рамках какой-либо социальной группы, школы или мистического общества.

Наиболее характерными чертами обряда инициации являются испытание страхом и акт символического умирания и воскресения героя. В некоторых случаях символ смерти — причинение острой боли, пережив которую человек как бы возрождается заново в новом качестве. Так, например, в нубийских племенах юноше не дают есть в течение недели и ежедневно наносят по 50 ударов палками, а потом ещё и поливают соленой водой. Мучения заканчиваются тем, что осколком кварца ему делают 3 надреза на плече, после чего испытуемого кормят и рассказывают ему тайные священные предания мужского союза.

Не менее распространенным является символическое проглатывание посвящаемого чудовищем или волшебным животным, как, например, в обрядах употребления наркотического настоя лианы аяваски у индейцев шуаров (Верховья Амазонии, Эквадор). После употребления напитка в видениях к инициируемому приходит индейский бог солнца — Этсу в виде анаконды или ягуара и проглатывает его. После этого считается, что инициируемый принят и что он становится ребенком Этсу.

В некоторых случаях символ чудовища — это здание, хижина, оформленная в виде страшной пасти. Войдя туда и выйдя наружу, человек считается погибшим в прежнем качестве и рожденным заново.