Русские гусли. История и мифология

Если посмотрим на карту, которая иллюстрирует территориальное распространение гусельной традиции, то увидим, что регион между Белым и Балтийским морями является ядром, серединой этой обширной зоны. Все неславянские народы, у которых есть подобные инструменты, находятся на периферии этой зоны и либо являются родственниками и соучастниками формирования гусельной культуры (как балты или балтийские финно-угры) либо соседями, заимствовавшими этот инструмент от славян в процессе славянского заселения просторов Евразии, как, например, ханты и манси. Таким образом, славяне, а сейчас — русские являются основными носителями культуры крыловидных гуслей в мире и главными распространителями этой традиции среди других народов.

Примечательно, что зона «ядра» распространения гусельной традиции географически совпадает с теми территориями, которые многими исследователями, придерживающимися теории северного происхождения индоевропейцев¹⁶¹, считаются исходным местом формирования «протоиндоевропейцев», то есть «протоариев». Как показали последние исследования генетиков¹⁶², маркер мужской хромосомы гаплогруппы R1a, свидетельствующий о родстве по отцовской линии, встречающийся у многих европейцев, но наиболее характерный преимущественно для восточных славян, а также для северных индийцев высших сословий (около 100 миллионов человек), эта гаплогруппа (R1a) и является генетическим признаком потомков ариев, людей о которых рассказывает Махабхарата и Рамаяна¹⁶³.

Помня о том, что русские (наряду с украинцами, белорусами и балтами), являются прямыми потомками древних ариев — носителей маркера (R1a), что современными основными носителями гусельной традиции являются русские (и балты), что территория предположительного «ядра» распространения гусельной традиции совпадает с тем регионом, который приверженцы «арктической теории» считают местом формирования предков древних ариев, можно предположить, что истоки гусельной традиции восходят к древним насельникам этого региона — древним ариям, или точнее, даже к их предкам.

Складывается впечатление, что русские, потомки древних ариев по мужской линии, оставшиеся жить на прародине, продолжали хранить древнюю культуру и древний музыкальный инструмент, который со временем превратился не только в национальный символ, но и, совместно с гусельной культурой, в этнический маркер, помечающий места проживания славян и балтов — прямых потомков древних ариев.

Если рассуждать о гуслях как об этнокультурном феномене то, несомненно, стоит признать, что гусли — «главный» русский инструмент. И подражая неизвестному древнему поэту, сочинителю стиха о Голубиной книге, который, описывая первосущности мироздания, пел:

Кипарис-древо — всем древам отец.

Индрик-зверь — всем зверям отец.

Острафиль-птица — всем птицам — мать.

Бела-рыба — всем рыбам мать.

Ильмень озеро — всем озёрам мать.

Окиян море — всем морям отец…

Хочется с улыбкой добавить, говоря о русской музыкальной традиции: «Крыловидные гусли — всем гуслям мать!».

А подытоживая исследование, сделать очевидный и бесспорный вывод, что гусли — наш главный национальный инструмент!

ГЛАВА V. МЫСЛИ СОВРЕМЕННЫХ ГУСЛЯРОВ

Нам оставлено, значит надо…

А.М. Мехнецов

* * *

Я долго размышлял: нужна эта глава в книге или нет? С одной стороны, это не древняя история, а мысли современников, с другой стороны — это весьма интересные замечания и наблюдения, которые очень скоро могут стать историей. В то же время, рассказчики — не просто современники, а люди особые, чутко вслушивающиеся в традицию, вникающие в самую её суть. Хранители обычая — люди, учившиеся у живых носителей этого древнего знания и через передачу опыта связанные неразрывной нитью с далёким и величественным прошлым нашего Отечества. Мы многое бы отдали сейчас за возможность поговорить с древними гуслярами, например, с Садком, Добрыней, Вольгой или царём Давидом, о том, как они относились к гуслям и что они чувствовали, когда брали их в руки. Не сомневаюсь, им было, что рассказать.

Разговаривая с друзьями, влюблёнными в гусельную игру, я замечал, что у каждого из них есть свои памятные истории и интересные личные наблюдения, возникшие в процессе общения с инструментом, что многие выводы повторяются от человека к человеку, что некоторые совершенно субъективные примечания являются абсолютной данностью, которая не объяснима, но не подлежит сомнению. В любом случае эти наблюдения будут интересны всем читателям, относящимся к гуслям с любовью и интересом, и в какой-то степени они, вероятно, облегчат труд будущих исследователей гусельной традиции, когда о нас — сейчас современниках — будут говорить в прошедшем времени, уже как о бывших когда-то в прошлом.