Русские и пруссаки. История Семилетней войны

Но все-таки Фридрих не бросился преследовать этих «поджигателей», а довольствовался лишь тем, что подбирал за ними кое-какие крохи их «жалких пожитков».

Фермор соединился в Ландсберге с дивизией Румянцева, а король 2 сентября выступил сначала на Кюстрин и затем пошел в Силезию.

Теперь, имея перед глазами все прямые следствия битвы 25 августа, самое время рассудить, кто же все-таки был победителем при Цорндорфе. Вообще говоря, победителем следует считать того, кто в результате сражения добился тех результатов, на которые рассчитывал при его начале. Фридрих хотел сбить русских с позиции и опрокинуть их в Варту, но ничего из этого не получилось. Напрасно выбирал он позицию то к югу, то к востоку от занятых неприятелем высот, напрасно метался вокруг них как лев, quarens quem devoret[142], все было безуспешно, да и сам он оказался отброшенным в долину. Весь день 26 августа ему пришлось терпеть наскоки неприятельской кавалерии и надоедливый огонь его батарей, 27-го он отошел к Тамзелю, оставив русским их вагенбург и путь к отступлению. Они же дошли почти до самого Тамзеля, продефилировали под носом у пруссаков, как бы предлагая своим воинственным строем сразиться в третий раз. И если бы русские оставались на исходных позициях, то, как мы видели, уходить пришлось бы Фридриху. И впоследствии, имея перед собой лишь их арьергард, прикрывавший двойную колонну, загроможденную лазаретными фурами, влекомыми вручную пушками и двигавшуюся по столь опасному берегу Варты, король даже не пытался начать сколько-нибудь серьезное преследование. Он ограничился тем, что сопровождал их до Блюмберга и захватил несколько отставших повозок. Конечно, и Фермор не достиг поставленной цели — взятия Кюстрина, так же как и Фридрих не разгромил русских. В качестве более отдаленных следствий Цорндорфской битвы отметим, что разгром корпуса Броуна, и без того слишком вялого, а также тяжелые потери Фермора помешали предпринять что-либо значительное во время осенней кампании. Но и у пруссаков урон был не менее чувствителен. Когда Фридрих снова оказался перед австрийцами под Гохкирхеном (14 октября)^{50}, ему недоставало как раз тех самых «силезских чертей», которыми он пожертвовал у Цорндорфа. Поэтому гохкирхенское поражение можно считать эпилогом резни 25 августа.

Если рассматривать Цорндорфское сражение как само по себе, так и по своим последствиям, то для пруссаков его можно считать одним из тех, исход которых остается нерешенным. В своем недавнем тосте за «победителей Цорндорфа» император Вильгельм II вполне мог ошибиться адресом.

Глава девятая. Русская армия после Цорндорфа

В кампании 1758 г. Фермор не проявил себя великим полководцем. Он не решался атаковать Дону до соединения его с Фридрихом И, распылил свои силы по всему правому берегу Одера от Кюстрина до Шведта и способствовал их дальнейшему раздроблению, посылая Румянцева на север, а когда тот самовольно возвратился, неоднократные приказы главнокомандующего оставляли его в бездействии у Шведта. Окажись Румянцев при Цорндорфе, полный разгром Фридриха II был бы неминуем. Когда Фермор снял осаду Кюстрина и занял позицию к югу от Цорндорфа, он ничего не сделал для того, чтобы не дать противнику переправиться через Митцель. Отослав не только Румянцева, но и почти всю легкую кавалерию, Фермор лишился разведок, и появление прусского короля было для него чуть ли не полной неожиданностью. Он не сумел правильно распределить свою полевую артиллерию: загромоздил пушками левый фланг и обнажил правый. Но в двух отношениях Фермор заслуживает похвалы: во-первых, за выбор позиции на высотах, с которых его так и не могли сбить; во-вторых, за быстрый поворот фронта, благодаря чему армия оборотилась лицом к наступавшему с юга противнику.

Почти в самом начале баталии главнокомандующий внезапно исчез, и все действия войск лишились общего руководства — отсюда и те несогласованные дерзкие атаки сначала на правом, а потом на левом фланге, окончившиеся разгромом пехоты; отсюда бездействие левого крыла во время боя на правом и та вялость второй линии правого фланга, когда погибала первая. Только после жестоких испытаний этого дня у почти уже побежденного Фермора вдруг открылись таланты тактика. Колебания и робость вдруг сменились на другой день быстрыми и твердыми решениями. И, наконец, отважная диверсия 27 августа, которая переросла во внушительное и почти триумфальное отступление.

Хотя Фридрих II и зачислил Фермора в «дурные генералы», но по всем указанным причинам он не так уж и плохо выглядит в русской военной истории, и его можно поставить между победителем при Грос-Егерсдорфе Апраксиным и кунерсдорфским триумфатором Салтыковым. Цорндорф — битва с неопределенным исходом, то ли победа, то ли поражение, но любая армия могла бы золотом начертать ее на знаменах своих полков.