Русские и пруссаки. История Семилетней войны

За союз с Францией и войну против Пруссии твёрдо стояла сама императрица, её фаворит Шувалов, а с ним и все Шуваловы, вице-канцлер Воронцов и все Воронцовы. Вспомним, что через пятьдесят лет, в 1807 г., в России не было убеждённых сторонников франко-русского союза, кроме императора Александра и его министра Румянцева. Что касается великого канцлера Елизаветы, то, как уже говорилось, он бросился в этот союз из ошибочного расчёта и стал жертвой английского двуличия. Это сильно понизило Бестужева в глазах царицы и подняло кредит его соперника Воронцова. Канцлер собирался воевать с нами, но неожиданно для себя вдруг оказался нашим союзником. После этого он перестал быть непогрешимым, но в то же время и не примирился с Францией, в лучшем случае проявляя нерешительность и вялость при всех своих уверениях о полном забвении враждебных чувств. Но зато другие оставались решительно враждебными. И теперь следует сказать о молодом дворе, который возник уже на склоне лет императрицы.

Со времени своего восшествия на престол Елизавета выказывала твёрдую решимость не выходить замуж, по крайней мере официально. Но в то же время был нужен наследник, и она вызвала для этого из Голштинии юного принца, бывшего плодом союза её сестры с герцогом этой страны. Его крестили по русскому обряду и назвали Петром Фёдоровичем, хотя отца звали Карл Фридрих. Несмотря на то что этого голштинского внука Петра Великого привезли в Россию четырнадцатилетним мальчиком, он так и остался истинным немцем. К нему был приставлен другой голштинец, Брюммер, про которого один из современников сказал, что ему больше пристало дрессировать лошадей, чем воспитывать принцев. Он бил своего подопечного и привязывал за ногу к кровати, но оказался абсолютно неспособен хоть чему-то научить его. Мало кого из престолонаследников судьба обделила до такой степени, как Петра: низкорослый и тщедушный, чуть ли не урод со следами оспы, он казался совершенно лишённым ума, храбрости и доброты. Женившись в восемнадцать лет, Пётр Фёдорович пренебрегал супружеством, проводя время среди детских забав: играл с лакеями в оловянных солдатиков, сёк собак и пиликал на скрипке. Книги и вообще любые умственные усилия вызывали у него отвращение.

В жёны ему дали тоже немку — принцессу Софию Ангальт-Цербст-Дорнбургскую, которая после русского крещения стала Екатериной Алексеевной, хотя её отца звали Христианом Августом. В то время он был самым младшим в Дорнбургской династии, которая в свою очередь являлась младшей ветвью Ангальт-Цербстского дома. Ему пришлось искать службу в Пруссии, он стал там генералом и командовал гарнизоном Штеттина. Фридрих II, прослышав о проекте саксонского брака для русского наследника, сказал: «Ничто столь не противно интересам Пруссии, чем союз России и Саксонии, но было бы совершенно противоестественным пожертвовать прусской принцессой ради того, чтобы оттеснить саксонку». Зато не показалось противоестественным предложить для этого дочь мелкого князька, которого он сделал генералом. Даже не уведомив самого Христиана Августа, Фридрих сосватал её. Для Елизаветы это предложение оказалось тем более приемлемым, что мать Софии происходила тоже из Голштинии. Екатерина II описала в своих мемуарах, изданных Герценом, какой была жизнь великой княгини среди этого двора, кишевшего интригами и ловушками, между пренебрежительно обращавшейся с ней императрицей, мужем, который с первого же взгляда внушил ей отвращение, канцлером Бестужевым, выслеживавшим и ненавидевшим её как креатуру своего врага Фридриха, матерью с её беспокойным характером и компрометирующими интригами, молодыми придворными, стремившимися лишь погубить её, и старыми, которым, подобно Шуваловым, было поручено следить за нею и выискивать малейшие оплошности. Сколько перенесла она унижений, сколько слёз пролила! Но плакать ей запретили даже тогда, когда умер отец: «Не пристало великой княгине слишком долго оплакивать отца, который не был королём». Потом из-за глупых бестактностей матери её чуть было не отослали вместе с ней обратно в Германию.