«Русские идут!»

Тем временем в Ереване вовсю закладывали фундамент прекрасного далека. Сразу после ввода в столицу уже советской Армении войск руководство Ревкома сообщило, что хорошо все обдумало и не собирается кооптировать в свой состав всяких мутных личностей, даже «левых», кем бы они ни были рекомендованы, а заполнит квоту по собственному разумению, в соответствии с революционной целесообразностью. По распоряжению, вы не поверите, посла РСФСР, уже не раз помянутого Бориса Леграна, было взято под арест большинство министров последнего правительства Араратской Республики. Спустя еще пару дней начались изъятия граждан рангом пониже. А на все протесты и ссылки на соглашение, гарантирующее неприкосновенность членам «Дашнакцутюн» и офицерам армянской армии, следовал штампованный ответ: дескать, амнистию никто не отменил, так что никто арестованных ни за что и не наказывает, но без проверки обойтись никак нельзя, а быстро такие дела нигде не делаются. Мрачный юмор сюжета оттенялся тем нюансом, что новые руководители почти поголовно к Армении никакого, кроме этнического, отношения не имели. Свои большевики в Ереване, конечно, водились, этого добра в те годы везде наскрести не составляло труда, но авторитета в массах они не имели абсолютно, скорее, наоборот, да и доверять им можно было разве что до определенной степени. В связи с чем у руля оказались в основном не «свои», а импортированные из Баку армянские большевики. Многократно проверенные, заслуженные, надежные, кристально преданные делу товарища Маркса, но свою историческую родину не знающие совершенно. Более того, рассматривающие себя как своего рода носителей бремени белого человека в краю непуганых туземцев, каковых, соответственно, следует учить уму-разуму, и если надо, с помощью стека. Учитывая кадровый голод (население чужакам не верило ни капельки), вакансии сверху донизу опять-таки заполнялись грамотными партийцами, в основном из Азербайджана. А что большинство грамотеев обзавелось партбилетами АзКП(б) совсем недавно, спрятав подальше зеленокожие книжицы «Мусават», так это в учет не бралось, а разговорчики на столь деликатную тему записывались по графе «шовинизм». В конце концов, когда министром юстиции был назначен кемалист Сулейман Нури, бывший офицер Его Величества султана, недавно служивший в мусаватистской охранке, а ныне позиционирующий себя как правоверный коммунист, высказывать недоумение, не говоря уж о недовольстве, уже мало кто себе позволял.

Масла в огонь добавляло и то, что гарнизоны, размещенные в городах и селах Армении, были укомплектованы красноармейцами из Азербайджана. Мало того что, по свидетельству мемуариста, «эти солдаты, голые и босые, без спросу и позволения устраивались на постой в частных домах, питаясь за счет хозяев». Это как раз можно понять, учитывая, что довольствие азербайджанцев в разы уступало довольствию российских бойцов. Но и вели себя они, почти все недавно еще воевавшие с армянами на «спорных» землях, соответственно, – как победители в доме лютого, наконец-то побежденного врага. Дело иногда доходило даже до насилия над женщинами, что, учитывая кавказские нравы, было чревато, но поскольку подавляющее большинство начальства относилось к армянам немногим лучше подчиненных, жалобы потерпевших уходили под сукно. О таких мелочах, как поголовные, переходящие в грабеж реквизиции в пользу «революционной армии» и «голодающего бакинского пролетариата», осуществляемые под лозунгом «усиленного военного коммунизма», не стоит и говорить. Подчистую выгребали запасы еды даже из сиротских домов и богаделен. Жаловаться же, повторяю для лучшего понимания, было некуда. Да и опасно. «Человечность в это время, – вспоминает мемуарист, – проявляли только русские. Кому удавалось попасть к Гольдману или Большову, могли надеяться на помощь. Но ни тот, ни другой совершенно не говорили по-армянски, к тому же Гольдмана вскоре отозвали в Гянджу».