Русские исторические рассказы

Старик так был утомлен, что в виде покойника лежал на скамейке, но при виде Вани, которого он все-таки узнал, или лучше сказать угадал, он привстал и стал креститься.

— Можешь-ли ты, дедушка, дойти до саней? — спросил Ваня.

— Дойду, дитятко, дойду.

И старик, надев армяк и взяв котомку, вышел на крыльцо. Запасливая Анисья положила в сани шубу. И, уложив дедушку, Ваня закрыл его шубою и, поместившись рядом с ним, выехал за ворота.

— Ох, дитятко, да как ты бойко по басурмански говоришь.

Домой Ваня приехал, уж когда совсем стемнело, и казаки бережно внесли старика в избу.

Старик сначала бодро сел за стол и, выпив браги, стал рассказывать, как он шел к ним и как добрые люди его постоянно подвозили. Искал он Анисью не наобум. Строгановы узнали от торговых людей, что вот неподалеку от Сибири есть заезжий дом, и что там баба-хозяйка Анисья.

— Ну, вот я и дошел, а теперь и умереть можно, — проговорил дедка Савва.

— Зачем, дед, умирать, — возразила Анисья, — поживи еще с нами.

Но дед, добравшись до дому, стал слабеть, точно на путешествие он употребил все свои последние силы. Да оно так в действительности и было.

Все раненые настолько поправились, что ушли в Сибирь, и остался только один Матвей, который, хотя и встал, но на службу не годился и, чтобы не сидеть, сложа руки, он помогал Фене ходить за стариком! Оставшись, однажды, с казаком ночью, дедка подозвал его к себе и говорит:

— Все я думаю о тебе да о Фене. Вам бы надо жениться.

— Нельзя, — отвечал ему Матвей.

— Отчего нельзя? Кто мешает?

— Атаман не позволяет. Пока не кончится поход, мы должны жить монахами.

— Это-то дело! Какой уж поход с бабами.

— Ну вот, так и атаман говорит.

— А все-же обручиться-то вам надо.

И вот, на следующий день дед подозвал к себе Феню и высказал ей свое желание.

— Обручитесь вы при мне. Я спокойнее умру.

Феня исполнила желание деда и стала невестою Матвея.

Старик был очень доволен и в этот день даже привстал, но тут же уснул и с этого времени стал спать постоянно, да так и заснул на веки.

Старика похоронили тут же неподалеку, где был похоронен и Абдул.

Родные поплакали и забыли. Матвей ушел в город, но как он, так и другие казаки, и даже сам Ермак посещали Анисью, и Ермак много раз говорил ей:

— Отдай мне в дружину сына.

Но у Анисьи всегда находилась какая-нибудь отговорка: то овин надо выстроить, то баню поправить.

Наконец Ваня сам сказал, что все поправит и уйдет с казаками.

— Помни же, парень, свое слово, — сказал Ермак, — при мне будешь.

Глава VIII Иван Кольцо у Иоанна Грозного

В Сибири рать его вела себя безукоризненно и местные жители были очень довольны Ермаком, обложившим их небольшою данью.

Хотя о Кучуме не было ни слуха, ни духа, но он не дремал. Племянник его Махметкул, поправившись от полученной им раны, внезапно напал 5-го декабря на 20 человек казаков, ловивших рыбу в озере по близости от города и убил всех до единого. Узнав об этом, Ермак направился туда, догнал татар и обратил их в полное бегство.

В эту зиму нечего было и думать о дальнейшем походе. Дни были коротенькие, темные, а ночи длинные и морозные. Казаки ходили на охоту и, разумеется, никогда не пропускали случая зайти погреться к тетке Анисье.

— Теперь, — говорила Анисья, — нам нечего и перебираться в Россию, ведь и тут будет та же Россия.

— Кончим войну, — говорили ей казаки, — тогда атаман позволит нам жениться и выбирай из нас любого для твоей Фени. А теперь наш атаман на баб и смотреть не позволяет и сам не смотрит.

Никто об обручении Фени не знал.

Наступила весна, реки разлились, а в Сибири снегу много и каждая маленькая речонка делается страсть какая. В это время явился к Ермаку один татарин и говорит ему, что Махметкул стоит на вершине за сто верст от города на реке Вагае.

Ермак тотчас же послал туда отряд казаков. Казаки тихонько подкрались к стану ночью, когда татары спали; напали на них, окружили шатер Махметкула, захватили его и привели в Сибирь к Ермаку. Ермак очень ласково обошелся с царским племянником и отлично содержал его.

Услыхав, что Махметкул живым достался в руки казаков, Кучум, стоявший на реке Ишиме, горько заплакал, тем более, что к этой беде присоединилась еще и новая: сын князя Бекбулата, убитого Кучумом, князь Сейдак, двинулся на слепого царя. Еще пуще прежнего заплакал Кучум.

— Горе мне! Горе! — говорил он, — все против меня.