Русские исторические женщины

Она учреждает свой орден «орден азиатского креста». Уже через сто почти лет после этого, в 1858 году, в Париже были конфискованы дипломы на орден, учрежденный нашей самозванкой, который назывался – «lа croix de Tordre asiatique, fonde par la sultane Aline».

Действительно, это одна из сказок Шехеразады, а между тем – это история XVIII века.

Кроме ордена, в Нейсесе принцесса Владимирская учреждает свой двор. Маркиза де-Марина она назначает интендантом этого двора.

Вскоре князь Лимбург знакомит с ней своего друга, барона фон-Горнштейна, конференц-министра трирского курфирста – и этот министр попадает в число ее жертв.

Но время выпуска ее самой на более широкую политическую сцену еще не настало.

Не зная своего будущего, не подозревая, что она скоро должна будет объявить свои права на ворону российской империи, принцесса Владимирская задумывает короновать себя короной влюбленного в нее князя Лимбурга.

– Я получила от дяди письмо, – говорит она ему однажды: – дядя требует возвращения моего в Персию.

Пораженный этой неожиданностью Лимбург умоляет ее остаться.

– Я не могу долее оставаться в неопределенном положении, – отвечает она: – я должна ехать. В Персии я пристроюсь, там ждет меня жених.

Князь Лимбург в отчаянье. Желая удержать свою очаровательницу, он предлагает ей свою руку, свой корону, свои владения. Принцесса не отказывает ему, но в то же время настаивает на поездке в Азию, говоря, что политические дела вынуждают ее быть там. Обезумевший Лимбург не хочет расстаться с ней.

– Я откажусь от престола в пользу младшего брата, – говорит он: – покину хоть навсегда Европу и в Персии найду счастье в твоих объятиях.

Это было в июле 1773 года.

Пугачев в это время бродил еще по заволжским степям: тень Петра III еще не являлась.

Не выступала и тень дочери Елизаветы Петровны.

Друг князя Лимбурга, барон фон-Горнштейн, при известии о помолвке княжны Владимирской, советует, чтобы она оставила греческую схизму и приняла католичество, хотя самозванка, называя себя православной, никогда и ни в какой церкви не приобщалась, как сама после показала. При этом оказываются нужными и документы о ее рождении.

Самозванка по этому поводу пишет о себе:

«Вы говорите, что меня принимают за государыню Азова. Я не государыня, а только владетельница Азова. Императрица там государыня. Через несколько недель вы прочтете в газетах, что я – единственная наследница дома Владимирского и в настоящее время без затруднений могу вступить во владение наследством после покойного отца моего. Владения его были подвергнуты секвестру в 1749 году и, находясь под ним двадцать лет, освобождены в 1769 году. Я родилась за четыре года до этого секвестра; в это печальное время умер и отец мой. Четырехлетним ребенком взял меня на свое попечение дядя мой, живущий в Персии, откуда я воротилась в Европу 16 ноября 1768 года».

И действительно, год ее рождения совпадает с годом рождения настоящей дочери Елизаветы Петровны, княжны Августы Таракановой, хотя впоследствии оказалось, что она убавляла свои года. Она признает себя подданной русской императрицы; но она еще не дочь ее предшественницы – это время еще не приспело.

С этой поры ее величают уже «высочеством». Письма к ней адресуются: «ее высочеству, светлейшей принцессе Елизавете Владимирской» (A son altesse serenissime, madame la princesse Elisabeth de Volodimir).

Между тем, самозванка заводит переписку с графом Огинским, составляет проект лотереи для распространения между банкирами, пишет о делах Польши, составляет особую записку о них для версальского кабинета.

Князь Лимбург ревнует ее к Огинскому; но она успокаивает его, говоря, однако, что не может выйти за него замуж до утверждения своих прав в России. В письмо в князю она влагает черновое письмо в русскому вице-канцлеру, князю Александру Михайловичу Голицыну, называет его своим опекуном, сообщаете ему о любви в князю Лимбургу и о намерении вступить с ним в брак, изъявляет, что тайна, покрывающая доселе ее происхождение, подает повод ко многим толкам, уверяет Голицына в неизменности своих чувств, благодарности и привязанности к императрице Екатерине II и в постоянном рвении о благе России, прилагает к письму проекте о сосредоточении всей азиатской торговли на Кавказе и обещает сама приехать в Петербург, для разъяснения этого проекта, если бы настояла в том надобность.

Опять что-то сказочное, невероятное.

Князь Лимбург окончательно обезумевает от любви, и от видимых противоречий и несообразности в действиях таинственной принцессы, и от ревности. Он грозит даже поступить в монахи, отказаться от престола.

У самозванки являются новые сношения: впоследствии князь Орлов-Чесменский намекал императрице, что самозванка находилась в сношениях с бывшим в то время в Спа Ив. Ив. Шуваловым.

В октябре 1773 года она делается формальной владетельницей графства Оберштейн и переселяется в свои владения.

Пугачев появился в окрестностях Яицка. Знамена его уже развевались по заволжским степям. Вести об этом наполняют Европу.