Русские исторические женщины

Вот по какому поводу вспомнили Марину в Польше. Гетман Жолкевский, подобно римскому герой Павлу Эмилию, вводил в Краков пленного, сверженного московского царя Василия Шуйского: маленький, седой старичок с больными глазами въезжал в Краков в открытой коляске, запряженной шестью лошадьми. Пленный царь был в меховой шапке и белой парчевой ферязи. С ним сидели оба его брата. Их ввели к королю. Перед лицом короля московский царь низко поклонился, дотронулся до земли рукой и поцеловал эту руку. Братья царя били челом в самую землю и плакали. Их допустили к королевской руке. «Было это зрелище великое, удивление и жалость возбуждающее», говорили поляки– современники. Но в толпе панов раздались голоса, что тут не место для жалости, а нужна месть за погибших братьев, за польскую кровь, пролитую в московской земле. Отец вспомнил о заглубленной им дочери: раздался голос старого Мнишка – он требовал мести за Марину.

Но голос его пропал даром – Марину забыла Польша.

В это же самое время и в России имя Марины становилось уже позорным общественным именем. В Нижнем поднималось земское ополчение с Мининым и Пожарским. В их грамотах, рассыпаемых повсюду, говорилось уже, между прочим, что многие покушаются, чтобы быть на московском государстве панье Маринке с законопреступным сыном ее, – и вожди земского ополчения требуют, чтобы не было этого.

Из Костромы и Ярославля новые грамоты против Маринки, против Ивашки Заруцкого, против «сына калужского вора, о котором и поминать непригоже». В грамотах клянутся Маринке и ее сыну не служить.

Марина находилась в это время в Коломне. Когда двинулось земское ополчение и зашевелилась Русская земля, Заруцкий с казаками отступал от Москвы, взял Марину и пошел в Рязанскую землю; погромив Коломну, взял Михайлов, после взял приступом Перееславль-рязанский, но там же и был потом разбит Бутурлиным. Дело Марины проигрывалось окончательно и навсегда. Она советовала Заруцкому броситься в Литву, но он пошел к южным окраинам Русской земли. К ним еще продолжала стекаться вольница и голытьба со всех сторон, а народ подавал еще челобитные на имя царя и его матери, «государыне царице и великой княгине Марье Юрьевне».

Шли они сначала по направлению к Лебедяни. Московские рати шли за ними. Заруцкий кинулся к Воронежу, оттуда перекинулся за Дон, на Медведицу, на Волгу, потом в Астрахань. Марина с ним – сынку ее уже четвертый год.

Там задумали они поднять на Русскую землю персидского шаха, Турцию. Шаху они предлагали отдать Астрахань, которой скоро овладели. Марина – царица Астрахани: она не велит звонить рано к заутрени, боясь, что от звону не будет спать ее ребенок, будущий царь московский и всея Руси…

Из Москвы идут к Заруцкому грамоты от нового царя и от всего освященного собора. Идут грамоты к астраханцам: астраханцев грамоты увещевают отстать «Маринкина злого душепагубного заводу и умышления». Казакам донским и волжским – «не верить злодейской прелести сен-домирского дочери, нарицаемой еретицы, польки-люторки Маринки».

И вот поднялась на Маринку и Астрахань. Марина опять бежит, а в руки астраханцев попадается только подруга Марины – Варвара Казановская. У Марины никого опять не остается, кроме Заруцкого. И бросились они на Каспийское море, скользнули на Яик, по Яику вверх; но вот на Медвежьем острову их настигают московские стрельцы: Марина, после бегства из Астрахани, была уже во власти разбойничьего атамана Трени-Уса. На руках у Трени был уже и ее ребенок, а Заруцкий не имел уже воли.

Стрельцы схватили Марину, ее сына и Заруцкого, и связали их. Треня бежал, и еще долго потом разбойничал.

6-го июля пленные привезены были в Астрахань, где еще так недавно Марина была царицей. 18-го июля их выслали в Казань. Около тысячи стрельцов служили конвоем коронованной некогда, а теперь скованной Марине.

В наказе конвою было накрепко изображено:

«Везти Марину с сыном и Ивашку Заруцкого с великим береженьем, скованных, и станом ставиться осторожно, чтобы на них воровские люди безвестно не пришли. А будет на них придут откуда воровские люди, а им будет они в силу, и Марину с в……..и Ивашка Заруцкого побити до смерти, чтобы их воры живых не отбили».

Из Казани скованная и конвоируемая сильным конвоем Марина доставлена в Москву, куда, давно когда-то, въезжала она так торжественно.

Заруцкого посадили на кол. Четырехлетнего сына Марины повесили. Марину же, говорят, тайно умертвили: по одним польским свидетельствам – она задушена, по другим – утоплена. Русские же, при размене с Польшей пленных, сообщали полякам, что «вора Ивашку Заруцкого и воруху Марину с сыном для обличенья их воровства привезли в Москву…. и Марина на Москве от болезни и от тоски по своей воле умерла».

В народе о Марине Мнишек осталась нехорошая память. Рассказывая о «Гришке-расстриге», как его убили на Москве, народ поясняет в своем предании:

А злая его жена Маринка безбожница,
Сорокой обернулася,
И из палат вон она вылетела.