Русские хроники 10 века

Кметы ехали вольно. Кто подрёмывал в седле, иные затягивали песню, другие перешучивались, добродушно зубоскалили над каким-нибудь недотёпой, нечаянной промашкой потешившим товарищей своих. Кровавая работа, походные тяготы заканчивались, впереди ждал отдых и пиры. Лишь гридни, ехавшие дозором впереди и позади князя, держались сторожко.

– Что сумной, княже? Что за желя тебя точит? С победой едем, радоваться должен. И-эх, в Киев вернёмся, веселие закатим. Ну же, развеселись.

Добрыня, уй, дядька, телохранитель, наперсник, воевода, всё в одном лице, сверху вниз глянул в лицо своему повелителю, племяннику, подопечному. Владимир поморщился, отвёл взгляд.

– Так, пустое. Дай обмыслить. Потом поведаю.

Сердце Владимира точил презлой червь неутолённой мести. Весть, принесённая послухом, взъярила, ослепила разум. В походе отодвинулась в сторону, даже забылась. Теперь, на возвратном пути, поостыв, Владимир с холодной расчётливостью изыскивал верные способы отмщения.

Насмешки, явные от братьев, нянек, скрытые от верхних бояр, выпавшие на его долю до отъезда малолетним княжичем в Новгород, навсегда сделали самолюбие болезненно ранимым. Воинственного отца, постоянно пребывавшего в походах вдали от родного гнезда, знал мало, видел урывками. Мать самовластная бабка постаралась отдалить от сына. Исполнив задуманное, соединив в браке древлянский и киевский княжеские роды, княгиня Ольга, несмотря на взрослого сына, заправлявшая киевскими делами, отодвинула на задний план новую великую княгиню, едва та произвела на свет княжича. Чем объяснялось холодность старой княгини к бывшей милостнице, знала лишь сама старая княгиня. Причиной, возможно, послужил отказ Малы, тогда ключницы Малуши, перейти в христианскую веру вместе со своей повелительницей. Самой бабке, с головой ушедшей в государственные и религиозные дела, затем тяжко заболевшей, было не до младшего внука. До того как перейти под присмотр дядек, Владимир полностью находился на попечении мамок и нянек, для которых его мать, урождённая княжна и великая княгиня в замужестве, оставалась такой же рабой, как и они сами. Сын же её был для них не княжич, но робичич, о чём они со злостью и насмешками напоминали ему при первой возможности.

Отправляя младшего сына князем в Новгород, Святослав назначил ему в опекуны Добрыню, своего верхнего боярина. Малолетнему князю требовался не просто дядька, но разумный и верный наставник, способный рассудительно володеть землёй. Был боярин проверен и в кровавых бранях, и в хмельных пирах, в дни побед, и в дни испытаний. То само собой. Смотрел князь-отец на годы вперёд. Боги наделили боярина прозорливым умом, способностью к верному расчёту, в чём князь не однажды убеждался на советах. И не чужим был боярин княжичу, матери приходился родным братом. Уй любил молодого князя, как собственное чадо, что не могла скрыть внешняя суровость.

Достигнув двадцати одного года, для князя возраст возмужалости, Владимир по-прежнему во всех делах полагался на Добрыню. Уй был для него не только добрым советчиком, но живым оберегом. В отличие от отца, Владимиром не владела потребность в сечах. Другое было любо молодому князю. Да и уй не уставал повторять: «Твоё дело, княже, Землю устраивать. В походы ходить – на то бояре, воеводы имеются». Вправду ли так думал, или из гребты оберегал князя, неизвестно. Как ни сторонился Владимир рубки, приходилось обнажать меч, ибо так повелось у русичей, что князь ведёт дружину в битву. Потому обучил Добрыня князя в малолетстве и конному, и пешему бою. Учил по всей строгости, и с синяками, и с шишками. Иначе нельзя. Жалость в ученье бедой в кровавой сече обернётся. Злой степняк рубит без жалости. Хотя и не люба была Владимиру кровавая забава, да князю без неё не прожить. Рядом всегда находился верный опекун, один стоивший двух десятков опытных кметов. В сечах Добрыня укреплял щит на спине, обученным комонем управлял коленями, бился обоеручь лёгкими однолезвийными мечами. Мечи лёгкие, да сталь крепка и рука тяжела.

В веселиях, как и в сечах, Добрыня был рядом. Пил за троих, а голову имел ясную. То немаловажно, во хмелю всякое случалось.

И сечи, и веселия, то всё на виду, то всем ведомо. Был Добрыня советчиком и в иных, скрытых от людских глаз делах. И в володении Землёй, в сношениях с ромеями, Корсунем, ляхами и прочими, разумное слово рёк. Верный Добрыня не воевода Свенельд, что двух князей, деда и отца Владимирова пережил.

Хотя был Добрыня и верным опекуном, и добрым советчиком, и надёжным оберегом, сокровенных помыслов племянника не ведал, лишь догадывался, что ворочается в потёмках Владимировой души.