Русские князья. От Ярослава Мудрого до Юрия Долгорукого

– А кто же они? Ты читал много книг, разве где-нибудь написано, что ангелы – мужчины? А раз не написано, получается – женушки. А съел бы я сейчас какое-нибудь свеженькое жаркое. Может, поищем, где они оленя зажаривают для князя, да урвем там по кусочку?

– Нам бы князя не прозевать. А то как обсядут его за трапезой, невозможно будет и слова молвить.

– Вот уж! Разве тут словом что-нибудь поделаешь? Взять бы дубину да разогнать этих дармоедов, а князю твоему…

– Не забывай: ты должен быть благодарным ему за свое освобождение. Так все считают, и так должно быть в дальнейшем. Негоже, если станешь к своей благодарности примешивать угрюмость или, еще хуже, неосторожным словом раскроешь нашу тайну. Знаем об этом только трое: ты, я и князь Ростислав. Не забывай об этом, Иваница.

– Одни помнят, другие забывают – вот и вся справедливость, которой ты прожужжал мне уши, лекарь.

Потом они бродили молча. Среди величественной неуютности и непривлекательности дворца, запущенного и обезображенного, они имели вид неприкаянных, но не грешников, а чистых праведников, забредших сюда с намерениями, быть может, очистительными, но растерялись, не зная, с чего начинать, и кружат в этом царстве сонной захламленности без надежды выбраться отсюда когда бы то ни было.

Князь Ростислав спал долго и крепко, как человек, не обремененный сомнениями и тревогами. Еще дольше он одевался, с помощью своего спальника, ибо не полагалось посторонним видеть князя не во всем величии и славе его высокого достоинства, подчеркиваемого надлежащими одеждами и дорогим оружием; поэтому Дулеб добрался к Ростиславу, уже сам, как и Иваница, проголодавшийся и изрядно-таки разозлен- ный.

– Здрав будь, княже, – поздоровался он и не выдержал, добавил: Спишь хорошо, дым не душит, а, видно, лишь щекочет. А дым не только в этом дворце, но и над всей землей Суздальской – не забудь.

– Ну, – поморщился Ростислав, – при рабе пробуешь упрекать князя?

Красные пятна нездорового оживления еще больше оттеняли обычную бескровность его лица. В голосе улавливалась нескрываемая брезгливость, когда бросил свои оскорбительные слова об Иванице.

– Не раб, – твердо молвил Дулеб. – Товарищ мой Иваница. И ведаешь про то вельми хорошо, княже. Отец твой…

– Я тут князь, – прервал его речь Ростислав, – и с рабами не…

– Останемся оба, – в свою очередь не дал ему договорить лекарь, останемся оба или же…

– Ну, – вскинул брови, изображая изумление и испуг.

– Или бросим тебя и уже не возвернемся никогда!

– А!

– Увлекся слишком собою, княже, и забыл…

– А!

– В твоих руках намерения всей жизни князя Юрия, за ним же стоит весь народ наш…

– А!

Потерпев поражение с Иваницей, Ростислав теперь мстил Дулебу этим своим бессмысленно-равнодушным «А!», отталкивая от себя, напоминал, что, даже стоя рядом, ты должен чувствовать: он князь – и ты должен держаться на почтительном расстоянии, которое никому из смертных не дано преодолеть, ибо это – расстояние происхождения и рождения, неистребимое и неодолимое, поэтому сблизиться с князем – это все равно что дотянуться до бога.

– Как условлено было с князем Юрием, ходили мы с Иваницей к киевскому простому люду и можем уже сегодня сказать, что киевляне ждут Долгорукого, хотят увидеть его в своем городе…

– А!

– Ты же тем временем, княже, проявляешь неосторожную неразборчивость, допускаешь к себе людей, которым верить нельзя, и этим угрожаешь…

– Угрожаю? Кому же?

Он привык спрашивать, не слушая ответов, ибо счастье для всех, как он считал, было уже в самом княжеском расспрашивании. Поэтому не стал слушать ответа Дулеба, а сразу же и добавил:

– Ведаю, что делаю.

– Петрило – враг твой и князя Юрия, а ты его пригрел.

– А!

– Петрило – доверенный воеводы Войтишича и игумена Анании.

– Войтишич? Его здесь не было. Игуменов – не было. Еще?

– От Войтишича и игумена послан гонец к Изяславу. Сказано о тебе и обо мне. Гонца снаряжал Петрило.

– Откуда ведомо тебе?

– Это мое дело.

Ростислав еще не хотел выдавать своей встревоженности, однако по всему было видно, что слова Дулеба его задели.

– Как знаешь, с чем поехал гонец?

– Знаю – и уже достаточно. Знаю еще и то, как похваляешься ты, что хоть сегодня можешь сесть в Киеве князем. Даже князь Юрий был бы опечален такими твоими похвальбами, что уж говорить про Изяслава, ежели узнает?

– Не твое рабское дело.

– Так слушай, княже. Ежели еще раз услышу от тебя про раба, не увидишь меня больше никогда. Запомни себе. Окромя того…

– Ну?

– Окромя того, ты должен извиниться перед нами с Иваницей за свою грубость.

– А!

– Ждем, княже.

Ростислав посмотрел на них обоих так, будто только что увидел этих людей.

– Что-нибудь еще сказать намерен?

– Ждем извинений.

– Ну, лекарь, прости. Не выспался. В этом Киеве и выспаться не дают.

– Ты еще не в Киеве, княже. И никогда в нем не будешь. А хуже всего то, что и князь Юрий вряд ли попадет сюда, ибо ты все испортил, вместо того чтобы помочь. Не выдержал ты, княже, испытания Киевом.

– Что можешь ты знать в сих делах высоких?