Русские князья

Начало строительства Успенского собора освятил митрополит Петр. Московский князь верил, что если не он, то его сыновья завершат строительство белокаменного собора в Кремле. К тому времени в княжеской семье появился еще один сын — Иван. Он стал вторым в отцовских хоромах после старшего брата Семена, поскольку второй сын князя — Даниил умер в младенчестве. Скоро у него появился еще один сын — Андрей.

После закладки храма московский князь отъехал в Орду. Туда он не торопился, как бы то сделали на его месте многие другие князья, с требованием казни убийцы брата. Из Москвы Иван Данилович отбыл только тогда, когда гонец доставил из Сарая весть о казни Дмитрия Тверского, состоявшейся 15 сентября 1236 года.

В Орду князь выехал в сопровождении ближних бояр, небольшой дружины и немалого по числу саней обоза с богатыми дарами ханскому двору и ханским чиновникам. Своих жен и семьи, за исключением разве повзрослевших сыновей, но не всех, русские князья с собой в Сарай не брали.

Возвращаться в Москву пришлось спешно — там умирал ближайший советник князя митрополит Петр.

Среди ханского окружения удалось выведать, что Узбек сильно озабочен появлением на западных границах Золотой Орды сильного противника. Им стал союз Польши и Литвы, заключенный в начале 1325 года, скрепленный в том же году браком дочери великого князя Литовского Гедимина Анн и наследника польского короля Казимира.

Была и еще одна новость, которая настораживала. Хан Узбек приказал разместить в Твери сильный отряд ордынской конницы под командованием Чолхана (Шевкала, Щелкана). Его пребывание там неизбежно могло привести к конфликту с горожанами, справиться с которым великому князю Владимирскому стоило бы больших трудов. По всей видимости, Александр Тверской обещал хану Узбеку обеспечить лояльность жителей своей столицы к людям Чолхана.

Иван Данилович прискакал в Москву на следующий день после кончины митрополита Петра. Усопший сам выбрал место для своего последнего пристанища — белокаменную гробницу в восточной части строившегося Успенского собора. Тем самым он нарушил древнюю традицию, по которой митрополитов хоронили в киевском Софийском соборе.

Митрополит Петр «послужил» Москве и после смерти. В первой половине 1327 года во Владимире-на-Клязьме состоялся поместный собор Русской Православной Церкви. Исполнявший тогда обязанности митрополита ростовский епископ Прохор зачитал присланный из Москвы список чудес, случившихся у гробницы Петра. Для причисления к лику святых (канонизации) требовались три условия: чудеса у гроба, наличие письменного «жития» и нетленность мощей. Впрочем, иногда обходились и двумя первыми. Идея канонизации митрополита Петра, несомненно, принадлежала князю Ивану Даниловичу.

Появление у Москвы собственного святого повышало ее авторитет в православном христианском мире. Выступить против этого великий князь Александр Тверской, присутствовавший на Владимирском соборе, не решился. В противном случае могла возникнуть новая распря Твери с москвичами. Кроме того, русские церковные иерархи высоко чтили митрополита Петра и желали его прославления.

Церковный собор утвердил местное, московское почитание Петра как святого в православии. Это был первый, очень важный шаг к его общерусской канонизации, состоявшейся довольно скоро — в 1339 году. Тогда святость митрополита Петра была признана и константинопольским патриархом.

14 августа 1327 года, в канун праздника Успения Божией Матери, Успенский собор Московского Кремля торжественно освятили. Русские летописи отмечают это событие как исключительно важное для Руси того времени. Богатое убранство, росписи внутри собора поражали воображение верующих.

Считается, что Успенский собор Ивана Калиты был стройным и нарядным четырехстолпным одноглавым храмом. Каким он был снаружи и изнутри — можно только догадываться. Его разобрали по указу государя Ивана III Васильевича, и на его месте зодчий Аристотель Фиораванти в 1475–1479 годах построил тот храм, который и поныне украшает Кремлевский холм.

Пока в Москве готовились к торжественному освящению Успенского собора, в Твери назревало событие иного рода. Ордынцы Чолхана, разместившиеся в городе, всячески оскорбляли и притесняли тверичей. Прелюдией к восстанию горожан против татар стал следующий случай. 15 августа рано утром дьякон по прозвищу Дудко повел лошадь к Волге, чтобы напоить ее. Встретившиеся по пути ордынцы без лишних слов отняли у священника лошадь. Дьякон стал кричать: «Люди тверские! Не выдайте!»

Между горожанами и татарами началась драка, которая быстро переросла в кровопролитие. Загудели тревожно колокола на звонницах церквей. Собравшееся городское вече решило всем городом выступить против ордынцев. Народное возмущение возглавили братья Борисовичи: тверской тысяцкий и его брат. Весь немалый отряд Чолхана подвергся истреблению. Лишь остатки его сумели укрыться в княжеском дворце, но были сожжены вместе с ним. Спастись удалось только татарским пастухам, стороживших свои табуны в окрестностях города. Они успели бежать в Москву, а оттуда в Орду.