Русские композиторы

1939 год. Лето композитор по обыкновению проводил в Европе. Восемь лет назад он приобрел участок земли на берегу Фирвальдштетского озера и, как шутили родные, сделал «из Швейцарии Ивановку», назвав свое новое имение «Сенар». Между тем обстановка в Европе становилась все тревожнее. Все же он успевает выехать 23 августа на одном из последних пароходов из Европы, всего за восемь дней до открытия военных действий.

1940 год. Летом композитор завершает «Симфонические танцы», свое последнее произведение. «Не могу забыть, что это была за работа, — напишет уже после смерти мужа НА. Рахманинова. — Мы жили тогда на берегу моря, на даче недалеко от Нью-Йорка. В 8 часов утра Сергей Васильевич пил кофе. В 9 садился за сочинение. С 10 часов он играл два часа на фортепиано, готовясь к предстоящему концертному сезону. С 12 часов до часа опять работал над „Танцами“. В час дня завтракал и ложился отдыхать, а затем с 3 часов дня с перерывом на обед работал над сочинением до 10 часов вечера». «Симфонические танцы» посвящены Филадельфийскому оркестру и его руководителю Юджину Орманди.

М. Врубель. «Муза»

1941 год. Фашистская Германия нападает на Россию. Что мог сделать Рахманинов как композитор, музыкант, как русский для победы русского оружия? Он дает концерты, посылает посылки и деньги Красной Армии.

1943 год. С надеждой на победу русского оружия он прожил свои последние дни.

Петрушечная комедия. Игорь Федорович Стравинский

Весело в Ораниенбауме в праздничные дни! Господа и дамы в лучших нарядах щеголяют. Парни в новых свитках красуются, в теплых картузах. Девушки на масленицу в старинную меховую одежду вырядились.

Молодой барчук Стравинский замерз. Друг его Курнаков — тоже. Масленица в этом году холодная. А они в подбитых «рыбьим мехом» гимназических шинельках. А ведь хочется еще и петрушечную комедию поглядеть! Да, видно, на сей раз — не судьба. Медленно бредут приятели к вокзалу, чтобы в Питер вернуться.

Вдруг кто-то тронул высокого, как каланча, Стравинского за локоть. Однако пятнадцатилетний Игорь цену себе знает. Он надменно оборачивается. Его длинное крупногубое лицо с русыми волосами сердито. Недовольно поблескивает и новенькое, только что заказанное (больше для форсу, чем по болезни) пенсне. На барчука смотрит какая-то угольная паровозная рожа.

— Поразвлечься, барчук, не желаете? Таку комедию спущу — пальчики оближете!

— Как тебя зовут? — все еще цедя слова сквозь зубы, спрашивает молодой Стравинский.

— Да зови хоть Шишом, токмо не гоняй телешом! Айда, господа, не пожалеете!

Избушка Шиша — на самой окраине городка: грязненькая, косенькая. Шли к избушке долго. День стал уворачиваться в сумерки. На окраине совсем пусто. Только у калитки Шишовой какая-то баба изюмом и пряниками торгует. Зато в сенях — полно народу. Вдруг визгливо заголосила скрипка в избе, ухнул барабан, рыкнула басами гармошка. Народ из сеней повалил в избу. А сам Шиш, взяв с барчуков по двугривенному, куда-то пропал.

С трудом продрались Курнаков и Стравинский сквозь густую толпу, к свету керосиновой лампы.

Изба разделена на две неровные половины. На той, что побольше, — зрители на лавках. На другой половине — столик. В столике длинные прорези имеются. По бокам стола — занавески. За ними — скрипач и гармонист. Гармонист не только на гармошке наяривает, но еще и в барабан колотушкой бухать успевает. Наступит ногой на педаль — колотушка и бухнет. Снова наступит — бухнет опять… Гул, смешки, махорка. Вдруг из-за занавесок высовываются руки. И на стол выпрыгивают куклы. Сейчас их будут на проволочках водить!

— Начинается комедь! Чтоб народу — не шуметь! — выкрикивает кто-то.