Русские корни. Трилогия

Источники не говорят, что происходило в городе после того, как эмир Маймун был освобожден из заточения и водворился на престоле своих предков, но представить это можно легко. Вы-то сами, читатель, каково себя ощущали на месте добрых жителей славного Дербента, памятуя, что не просто восстали против законного повелителя, но и уничтожили — ну не Вы, ну в Вашем городе, кто ж разбираться-то будет, шайтаны эти северные, что ли?! — целый отряд русов? Ох, вспоминались дербентцам рассказы дедов-прадедов и про огненный ураган, гулявший над каспийскими берегами в 912 году, и про неколебимость и беспощадность русов Бердаа в 944-м. Так что — я глубоко убежден — вчерашние граждане вольного города Дербента, а ныне нижайшие верноподданные солнцеликого эмира Маймуна бен Ахмада бен Абда аль Малика, да продлит Аллах всемилостивый и милосердный славные дни могучего владыки, сами, собственноручно выковыривали из укромных углов забившихся туда раисов, отлепляли их вдруг ставшие не по-старчески цепкими и сильными руки от дувалов и чинар и волокли на главную площадь, к ногам эмира-победителя, под ледяные бешеные взоры ужасных язычников-русов. «Это они, о милосерднейший наш повелитель! Это они, гнусные отродья шакала, посмели поднять голоса свои против подобного льву и тигру в зарослях! Мы всегда были верны тебе, о могущественнейший, пощади, оставь нам наши ничтожные жизни, ради детей наших, о ястреб дербентских вершин!»

Очень бы хотелось сказать, что на этом дело и закончилось, но… не таков был ширваншах Мухаммад ибн Ахмад аль Азди, чтоб вот так, запросто, оставить идею о захвате Железных Ворот. Закончив рвать на себе умащенную драгоценными маслами бороду — не просто рухнул план захвата Дербента, еще и собственные владения разграблены отродьями шайтана! — ширваншах успокоился. И выработал новый план. Убедившись, что демократы-раисы оказались неспособны даже Родину толком продать, он решил сделать ставку на другую силу — на религиозный фанатизм.

И вскорости в окрестностях Дербента раздался сильный, пронзительный голос седобородого старца с огненными безумными глазами, в черных чалме и халате. Это был Муса ат-Тузи, неистовый и фанатичный проповедник из Гиляна — североиранской провинции на южном побережье Каспийского моря, которого «вдруг» занесло в дербентские края.

Эмир Маймун, очевидно, увлекся, празднуя с русской дружиной — ей-то и вовсе никто и никогда хмельного не запрещал — победу над предателями-раисами. Что до русов — они плохо знали, что такое исламский фанатизм. Храня верность своим богам и предоставляя чужаков их кумирам, они не представляли, до какого градуса безумия может вскрутить толпу мусульман хороший проповедник. А Муса ат-Тузи был не просто хорошим, он был великолепным проповедником, вполне сравнимым с его земляком из ХХ века — суровым аятоллой Хомейни. Когда эмир очнулся и понял, что дело неладно, было уже поздно что-то предпринимать. У него не было больше подданных. Царем и богом, вторым после Аллаха в городе Дербенте и его окрестностях был Муса ат-Тузи, и повторявшие его слова безумцы толпами бросались на русские мечи, гибли десятками, но даже не думали отступать. Ворота городской крепости Дербента едва успели сомкнуться перед неистово воющей «Аллах акбар! Хасан, Али ва Хусейн!» человеческой массой, в которой, как в морском приливе, тонули бесследно копья и стрелы русской дружины. В ХХ веке паству аятоллы не могли остановить даже автоматные очереди, даже танки.

Двадцать восемь дней море обезумевшей толпы билось о каменные стены крепости правителей Дербента. И эмир Маймун бен Ахмад бен Абд аль Малик с ужасом понял: еще немного, и у него не будет ни дружины, не подданных. Он мог приказать русам истребить горожан, и суровые северяне, возможно, даже справились бы с этим. Но сколько их при этом убьют, и кем же станет править он, эмир Маймун?

И ведь это же егогород. И еголюди. Они об этом забыли сейчас, но он помнил.

Маймун вышел из ворот на переговоры с Мусой. Одетый в рубище, посыпая пеплом бритую голову, он каялся на коленях перед бесстрастным проповедником и угрюмо молчащими горожанами, обещал покончить с прошлым, начать новую жизнь — жизнь примерного мусульманина. Более, клялся он, ни капли проклятого, отвергнутого пророком зелья не оросит его глотки до последних дней!

Муса ат-Тузи, поглаживая бороду, невозмутимо напомнил эмиру Маймуну про его телохранителей-гулямов. Пришельцев надо выдать горожанам. Неверные, сказал проповедник, должны выбирать: или ислам — или смерть.

Судя по этой детали, русы, пришедшие на помощь к невезучему эмиру, были не христианами — те могли откупиться джизией, как мы помним, — а язычниками.