Русские крылья Америки. «Громовержцы» Северского и Картвели

На 16 мая 1916 года в Севастопольской бухте Военным министром был назначен смотр боевой готовности разведывательных авиационных отрядов двух флотов, Черноморского и Балтийского. Подготовку и контроль этого мероприятия от Балтики поручили старшему инспектору, мичману Прокофьеву. В эшелоне с механиками и разобранными летающими лодками на открытых платформах Александр едет к Черному морю. Неделю перед смотром Александр проводит на базе гидроавиации в Севастополе. Кроме всех вопросов протокола он участвует в подготовке самолётов к вылету, присутствует на репетициях лётной программы и уточняет её элементы. Пилоты и механики полюбили простого и улыбающегося инспектора из главного штаба Балтийского флота. Его дельные советы, готовность моментально решить возникшую даже самую маленькую проблему каждого снискали ему искреннее уважение экипажей. Он был свой, из лётчиков. А то, что он после боевого ранения, оставшись без ноги, продолжает служить в армии, только повышало его авторитет. Этого симпатичного молодого инспектора с добродушным лицом и чуть прищуренными улыбающимися глазами можно было увидеть и в кабине самолёта, когда он проверял чёткость запуска двигателя, и в кабинете начальника базы, где он добивался срочного подвоза топлива для самолётов. Отказать в просьбе Прокофьеву ни у кого не было сил.

Кортеж легковых автомобилей адмиралов и генералов двух флотов медленно въезжал в главные ворота Севастопольской авиабазы. После смотра личного состава отрядов начались полёты. Новенькие боевые летающие лодки производства петроградского авиационного завода Щетинина, которыми были вооружены отряды, взлетали и садились. Адмиралы и генералы внимательно следили за полётом каждого аэроплана, собравшись кучкой на берегу. Командиры отрядов давали пояснения, называя фамилию и чин каждого пилота.

Вот в небо взмыла летающая лодка с бортовым номером 17 и уверенно заложила правый вираж. Сделав круг над авиабазой, аэроплан с левым виражом начал кругами набирать высоту. В это время к группе начальства подбегает офицер и, спросив разрешения у командующего Черноморским флотом обратиться к командиру балтийского отряда капитану Щербакову, докладывает:

– На лодке М-5 номер 17 вылетел инспектор Прокофьев.

– Как! Кто разрешил? Что, самовольно? – вырвалось у командира. Но тут же, испугавшись, что сказал лишнее, он спокойно доложил командующему, что произошла замена, и вместо поручика Лаврова полёт выполняет мичман Прокофьев.

Александр в полуоткрытой кабине М-5 чувствовал себя настоящим мужчиной. Самолёт отвечал на малейшее отклонение ручки управления. Мотор весело и призывно пел свою уверенную партию. Только одна мысль сверлила голову: «Теперь я докажу всем, что и с протезом ноги можно летать и сражаться с врагом». Высота достаточна, Александр опускает нос самолёта вниз и направляет его прямо на группу начальства в золотых погонах. Он имитирует бомбометание на точечную цель. Над головами опешивших адмиралов ревущая машина взмывает вверх и, набрав высоту, вращаясь, устремляется к воде. Выход в горизонтальный полёт на минимальной высоте. Затем снова на высоту, и оттуда вход в «мертвую петлю». Плавно снижаясь, лодка с правым виражом заходит для посадки строго параллельно берегу. Красивое касание, и сияющий одноногий пилот подруливает к спуску.

Скрыть от начальства самовольный полёт старшего инспектора Прокофьева не удалось. Командующий напрямую спросил командира отряда:

– А не тот ли это Прокофьев, сын известного певца Северского?

– Так точно! – последовал ответ.

– Так ведь он без ноги! Он подорвался на собственной бомбе, ему ампутировали ногу, и летать не разрешили. Почему же он летал?

– Он взлетел без разрешения. Механик не мог ему перечить, уж слишком велик его авторитет, – опустив голову, вымолвил командир.

– Наказать! Арестовать! – отчеканил адмирал.

Но среди присутствующих нашлись и те, кто был изумлён и отдавал должное лётному мастерству одноногого пилота. Командующий авиацией Балтийского флота контр-адмирал Непенин подробно описал случившееся в рапорте, который он отправил в Ставку в Могилёв. В нём он просил разрешить, в порядке исключения, одноногому морскому лётчику мичману Прокофьеву выполнять боевые полёты. Пока рапорт крутился в Ставке, Непенин стал полным адмиралом и принял командование Балтийским флотом. О мастерском полёте одноногого пилота говорили во всех гостиных Петрограда.

Наконец, прочитав рапорт, Николай II увидел в проступке морского лётчика Александра Прокофьева проявление самых высоких нравственных чувств подданного, его стремление воевать за Отечество в небе Балтики, даже без ноги. Резолюция царя на рапорте – всего несколько сокращённых слов: «Пусть летает» – открыла Александру путь в небо.

Это была победа молодости и упорства, смелости и чувства долга, победа мечты всей жизни – летать. Он снова в боевом строю морских лётчиков! Несмотря на тяжкое боевое ранение, лишившее его ноги, он добился полного восстановления всех жизненных функций, необходимых боевому лётчику. Все газеты писали об этом феноменальном герое.