Русские мужики рассказывают

Но постепенно число последователей росло, и это искренне радовало старого писателя. В его письмах в течение следующих тридцати лет можно найти много восторженных строк относительно тех, кто отказался по нравственным причинам от службы в армии или "горит огнем только что воспринятой истины и желанием итти проповедывать ее"( Л. Н. Толстой - В. Г. Черткову, 9 декабря 1907 г.).

Поначалу большая часть людей, которые увидели в великом писателе учителя жизни, относилась к числу горожан-интеллигентов. В Ясную Поляну пишут и приезжают железнодо-рожные инженеры, недоученные агрономы, сельские учителя, библиотекари, гимназисты. Они расспрашивают Толстого, как им покинуть город, оставить жизнь, которая кажется им нечистой, нехристианской, как и где заняться ручным трудом. Некоторые толстовцы начали организовы-вать кооперативные товарищества, земледельческие общины. Такие общины возникали в разных местах страны, но, как правило, быстро распадались. Толстой сочувственно относится к планам вчерашних горожан. У него нет возражений против общин. Одному из энтузиастов-общинников он совершенно четко разъясняет свое отношение к единомышленникам, решившим осесть на земле: "Согласен с вами в том, общем значении, которое вы приписываете общине и в особенно-сти стремлению людей к соединению, проявляющемуся в общине... Осуждать общинную форму жизни могут только люди, которые живут в форме жизни более соответствующей христианско-му и нравственному складу, чем общинное. Таковой же я не знаю..." (Л. Н. Толстой - М. С. Дудченко, 18 февраля 1909 г. Юбилейн. собр. соч., том 79, стр. 76.)

При этом, однако, Льва Николаевича беспокоит мысль о том, что всякого рода обществен-ное предприятие само по себе требует организационных усилий, энергии, а это отвлекает людей, собравшихся в общину от их первоначальной задачи - усовершенствования своего духовного мира. Он писал: "Одно, на чем я настаиваю и что мне все яснее и яснее становится с годами, это та опасность ослабления внутренней духовной работы при перенесении всей энергии - усилия - из внутренней области во внешнюю"( Там же).

Эти вполне справедливые опасения отравляли для Толстого его отношения с единомыш-ленниками-интеллигентами. Выслушав рассказ одного из наиболее ярых общинников, он написал художнику Н.Н.Ге: "Я признаю их высоту и, как на свою, радуюсь, но что-то не то" (Л Н.Толстой и Н.Н.Ге. Переписка. "Академия", М.-Л., 1930. Письмо Л.Н.Толстого к Ге от 28 ноября 1892 г.). Жизненный опыт подсказывал писателю, что интеллигент-индивидуалист, не привыкший жить роевой, ульевой жизнью деревни, перенесет в сельскую общину свой городской индивидуализм и тем самым подорвет идею христианского единения. Этот тайный индивидуализм его последователей-горожан отталкивал, пугал Толстого. Он писал:

"Едет человек из Харькова... или из Полтавы или даже от вас ко мне, едет мимо десятков миллионов людей, считая их чуждыми, для того, чтобы приехать к своим единоверцам в Твери, Туле, Воронеже. Вроде как в городе едут господа в гости из Морской на Конюшенную, и все эти люди, среди которых они проталкиваются, не люди, а помехи, а настоящие для них люди там, на Морской... Но для светских людей это простительно, это последовательно. Но для людей, хотящих итти за Христом, нет более нехристанского отношения - это отрицание того, что составляет сущность учения"( Письмо Л.Н.Толстого В.Г.Черткову от 19 октября 1892 г.).

У своих последователей яснополянский мудрец хотел видеть больше естественности, цельности, меньше натужности при исполнении заповедей Евангелия. Он напряженно вглядывался в каждого нового посетителя Ясной Поляны и своего дома в Москве в надежде найти цельную натуру, ясные, искренние чувства. Из толпы поклонников удалось в конце концов выявить несколько таких наиболее верных людей. Самым близким оказался Владимир Григорьевич Чертков, аристократ, из семьи наиболее приближенной к царскому дому. Чертков, ставший впоследствии издателем Толстого, его страстным пропагандистом, теоретиком и практиком толстовского движения, Чертков, о котором Толстой записал в своем дневнике: "Он удивительно одноцентренен мне"( Запись в дневнике 6 апреля 1884 года.), - очень точно понял причину недовольства Льва Николаевича своими последователями. "Главное меня поражает то, - писал Чертков Толстому, - что наше понимание жизни не вызывает, не усиливает даже во многих из нас (во мне даже в том числе) истинной непосредственной доброты, любви, благоволения к людям. Кто сам по себе добр между нами, тот остается добрым, а кто менее добр, тот не становится, по-видимому, более добрым" (В.Г.Чертков - Л.Н.Толстому 8-9 апреля 1888 г. Цит. по кн.: М.В.Муратов. Л.Н.Толстой и В.Г.Чертков. М., 1934, стр. 185).