Русские музы. Истории любви великих художников и их русских муз

Неразговорчивая трудолюбивая Лидия хорошо себя зарекомендовала. Однако работа была окончена, а значит, в услугах молодой русской девушки больше не нуждались. Ее рассчитали, а кроме того дали 500 франков в долг – Лидия мечтала открыть маленькую русскую чайную. Матисс признавался жене: «Не исключено, что мы больше никогда не увидим эти пятьсот франков, но иначе поступить нельзя»[8]. Новый возлюбленный Лидии забрал эти деньги и проиграл их в казино. Девушка была в ужасе, но так как обещала вернуть долг, устроилась на работу танцовщицей. Половину суммы ей удалось выплатить, а чтобы заработать оставшуюся часть, Лидия решает участвовать в танцевальном марафоне: за каждые сутки платили 25 франков, а те, кто выдерживал четыре дня, получали премию. Сибирячка была уверена в своих силах. Узнав об этом, Матисс тут же послал за ней машину и настоял на том, что долг уже прощен. Семью художника эта история очень тронула, и девушку даже пригласили на неформальный предпросмотр панно во Франции перед его отправкой к заказчику, вновь послав за ней машину.

Матисс сопровождал панно в дороге к заказчику. После прибытия в Америку у художника случился микроинфаркт – так тяжело дались ему последние месяцы. Хоть полотно удалось так, как задумывал автор, творческого реванша не случилось. Дело в том, что новый владелец, Альберт Банс, решил не показывать его любителям искусства из принципа. Он хотел единолично владеть полотном. «Он больной, – написал Матисс дочери. – Это настоящий эгоцентричный монстр – никто, кроме него самого, для него не существует… Ничто не должно мешать ему! Особенно сейчас, когда он взбешен провалом своей книги… Все это между нами – главное то, что он дал мне возможность выразить себя в огромном масштабе и признал, насколько был на это способен, блестящий результат моей работы»[9]. Незадолго до этого Альберт Банс написал книгу о Матиссе, которую раскритиковало художественное сообщество. Анри Матисс воспринял это как унижение и в смешанных чувствах прибыл домой.

Обстановка дома тоже была не радужной – мадам Матисс была больна и страдала меланхолией, устраивала художнику сцены и рассчитала свою сиделку, так как та начала ее невыносимо раздражать. Врачи не могли помочь, Матисс же был бесконечно занят. Требовалась новая сиделка.

Характер Амели Матисс стал непростым вследствие болезней и сложной жизни рядом с художником, особенно в их первые годы. Две новые сиделки ушли одна за другой, не выдержав ее нрава. Тогда Амели Матисс и вспомнила о трудолюбивой и сговорчивой русской. Лидию снова разыскали.

Делекторская сумела найти подход к мадам Матисс. Она была мягкой и покладистой, решала любые проблемы и могла организовать все, что было необходимо. Много позже Анри Матисс говорил, что его бы удивило, если бы вдруг выяснилось, что Лидия не умеет водить аэроплан. Лидия вела хозяйство, обслуживала Амели, ее сестру, присматривала за внуком Матисса, в общем, стала незаменимой в этом доме и даже переехала к ним, чтобы днем и ночью быть рядом с мадам.

В то же время Матисс все еще искал новые пути в творчестве. Конфликты с женой, неуверенность в себе как в художнике, развод дочери и тяжелая политическая ситуация в стране давили на художника, он годами не притрагивался к краскам, ограничиваясь графикой. Зима 1935 года выдалась очень холодной, к тому же в Ницце свирепствовал грипп, который унес много жизней. Почти вся семья художника тяжело им переболела. Анри признавался своему сыну, что не понимает, в каком направлении он движется.

Работая в ателье, Матисс делал редкие перерывы и заходил в комнату к жене хотя бы на пару минут, чтобы поговорить. И вдруг во время одного из таких визитов он приказал задремавшей сиделке не двигаться и быстро сделал набросок. Спустя несколько недель Матисс позвал сына посмотреть на картину, которая того очень удивила. Это были «Синие глаза» – первая картина с Лидией, сидящей в своей характерной позе (голова, лежащая на скрещенных руках).