Русские на Индигирке

Увидала его жена — в ноги к нему упала. Это был старший Голыженский. Поднял он жену и сказал: «Я прощаю тебя. Ведь я сам не чаял живым остаться». И приезжий рассказал, что младший брат рекрутчины не выдержал и его шомполами запороли. А средний брат до того выслужился, что его «сами люди обувают, сами люди одевают, без доклада к нему не заходят».

И привез солдат царскую грамоту, золотыми буквами писанную: из рода Голыженских за их усердную службу больше никого в солдаты не брать. Мой отец эту грамоту своими глазами видал».

Остается предполагать, что эти солдаты были участниками Крымской войны 1854–1855 годов. В обороне Севастополя участвовало 17 дивизий. Одиннадцатая дивизия состояла из Селенгинского, Якутского, Охотского и Камчатского полков. Якутский полк сражался на Малаховой кургане. Он состоял в основном из казаков и других русских старожилов Якутии [Башарин, 1971, с. 85].

После Октября

Установление Советской власти пробудило общественное сознание широких масс.

В политическом отношении Русское Устье являлось одним из самых сознательных регионов северо-востока Якутии. Из его населения никто не участвовал в белобандитском движении. Распоряжения поручика Деревянова, окопавшегося со своей бандой в Аллаихе, русскоустьинцы упорно и молчаливо игнорировали.

К 1928 году в Русском Устье и в Аллаихе скопилось много невывезенной пушнины. Этим воспользовалась американская разведка. Надеясь на слабость Советской власти, она поручила своему резиденту бывшему колчаковскому офицеру и авантюристу Шмидту захватить пушнину и переправить ее на шхуне в Америку. Жители Русского Устья создали боевую дружину для охраны государственных ценностей и помогли известному чекисту Г. С. Сыроежкину (оп участвовал в поимке Б. Савинкова, за что был в 1924 году награжден орденом Красного Знамени) раскрыть преступную деятельность Шмидта.

Старая школа, Постройка XIX века. (Фото Б. В. Дмитриева.)

В 1931 году русскоустьинцы объединились в два колхоза — «Комсомолец» и «Пионер». Ожогинцы создали отдельное хозяйство. Однако созданные коллективы оказались крайне слабыми. Фактически колхозники жили за счет личного хозяйства. Перегибы, грубые нарушения принципов коллективизации не обошли Русское Устье. Коснулись они, в частности, и моего деда, которого в 1931 году посчитали зажиточным человеком и раскулачили. Он имел две зимние избы, два невода, около трех десятков сетей, три собачьих упряжки и коня. Одну избу, которая находилась в Русском Устье, отобрали, а самого объявили лишенцем, то есть запретили присутствовать на собраниях. Дед с бабкой стали почти безвыездно жить на заимке Лобазное. Ретивые чиновники настаивали отправить деда в ссылку, но общество заступилось. Тогда уполномоченный предложил выслать дедова сына. Старшим его сыном был мой отец, Гавриил. Но он вел отдельное хозяйство и первым вступил в колхоз. Тогда решили взяться за среднего, двадцатилетнего сына, Пантелеймона. Как известно, дальше Русского Устья — Ледовитый океан. Поэтому пи в чем не повинного Пантелеймона отправили в ссылку на юг Якутии. А на младшего Ивана стали «ронять контрольные цифры», то есть заставляли выполнять бесплатно самую трудную и неблагодарную работу. Всего из Русского Устья в ссылку попали три человека, двое из них — за «грехи отцов»…

В 1931 году в Русском Устье силами населения была выстроена школа, церковь переоборудована под клуб, открылся государственный магазин и полярная метеорологическая станция.

В связи с закрытием церкви произошел следующий эпизод. Приехал начальник из района. Собрал народ на собрание и предложил закрыть церковь, сделать из нее клуб. Начался тихий ропот. Мужики чесали затылки, по открыто протестовать боялись.

В защиту церкви дружно выступили три брата, бедняки Шкулевы:

— Нет, нет. Мы свою церкву закрывать не дадим. Матерь Божью шевелить — тяжкий великий грех!

Уполномоченный пытался разъяснить, что бога нет, что в прошлом году аллаиховские якуты церковь закрыли и ничего с ними не случилось. Но Шкулевы стояли на своем:

— Они, аллаиховские, и раньше-то православный крест шибко-то не бардовали. Ноне будут бардовать?! Им бы только шаманы были. Храм Божий на ногат пустили — таперича с голоду падают. Пускай — пускай кишки-те прочигиркают, тогда узнают, как над святой церковью дековаться!

Это сильно рассердило уполномоченного, он резко заявил:

— Это кулацкие вылазки!

— Ну, никакие, брат, не кулацкие вылазки! Чево пусто место баешь! Вохшу не вылазки.

Уполномоченный пришел в ярость. Он начал расстегивать и застегивать пустую, как потом выяснилось, кобуру нагана и кричать:

— Вас, подкулачников, расстреливать надо. Я вас посажу в каталажку, я вас лишу голоса!

Запричитали бабы, некоторые стали креститься. Сильно оробели и Шкулевы. Больше всего их поразило то, что у них могут отнять голос. Они наивно думали, что могут оказаться немыми. Кто-то стал их уговаривать:

— Бог с вами! Христос с вами! Наши, идите покайтесь-ле, чево-ле. Утартают куда-нибудь в тайболу.