Русские на Ривьере

История тридцать седьмая Большое киношное приключение

– Как говорил знаменитый польский актер Збигнев Цибульский, театр – это большое искусство, а кино – это большое приключение. И поскольку в процессе создания фильма самое главное – киносъемка, то эта съемка и есть главное приключение.

Фильм «Душа», который родился на могиле «Рецитала», я снимал в Ялте. Это была музыкальная картина с участием Софии Ротару. На роли ее музыкантов я вытащил легендарный, но в то время еще абсолютно подпольный ансамбль «Машина времени» во главе с Андреем Макаревичем. Я давно хотел их снять в кино. А Ялта была выбрана потому, что наступило лето и душа рвалась к морю. Не снимать же кино в душной Москве! В то время, в эпоху расцвета советского кино, производство любого фильма, включая гонорары самых знаменитых кинозвезд, режиссеров и сценаристов, строительство декораций, расходы на киноэкспедиции и т.д. и т.п., окупалось в первые два дня кинопроката, а затем государство годами получало чистую прибыль, не делясь ею ни с кем, кроме военно-промышленного комплекса. Поэтому оно – государство – на причуды киношников смотрело сквозь пальцы и каждая съемочная группа стремилась хотя бы в процессе киносъемок пожить по-человечески за счет бюджета фильма и под любым предлогом выехать для съемок на какой-нибудь курорт. Ну а музыкальную мелодраму и сам Бог велел снимать на юге – там солнце, море, замечательная погода, прекрасные пейзажи и прочее.

И вот наша группа в составе восьмидесяти человек с огромным количеством реквизита, костюмов и съемочной техники выехала в Ялту. Где, конечно, таких же умников было хоть пруд пруди – и с «Мосфильма», и с «Ленфильма», и со студии имени Горького, не говоря уже о студиях Довженко, Одесской, Рижской и даже Таджикской. Ялтинские гостиницы и курорты трещали по швам от наплыва кинознаменитостей. На пляже на один квадратный метр песка приходилось по четыре заслуженных РСФСР и три народных артиста СССР. Но благодаря тому, что Соня Ротару была депутатом Крымского областного Совета, мы получили роскошные апартаменты, мне был снят огромный люкс в гостинице «Южная», которая находится на улице президента Рузвельта, единственной, кстати, улице в Советском Союзе, названной именем американского президента.

Это была старинная гостиница, к тому моменту уже немножко обветшавшая, но тем не менее сохранившая следы былой роскоши, а мой люкс представлял собой три огромные комнаты с тремя громадными балконами-лоджиями; с этих лоджий открывался прекрасный вид на море и на белоснежные корабли в ялтинском порту.

Не надо объяснять, что съемочный процесс в Советском Союзе, не знаю уж как там в вашей хваленой Америке, проходил под употребление немереного количества алкоголя, поглощение которого начинается ранним утром и заканчивается под утро или не прекращается вообще. Причем это поглощение происходит по иерархическим слоям – осветители пьют с пиротехниками и декораторами, гримеры с костюмерами, а руководство – директор фильма, оператор, художник и ведущие актеры базировались, конечно, на моей огромной лоджии, куда из гостиной были вынесены все стулья, кресла и огромный обеденный стол на двадцать персон, там шел постоянный пир. Вообще я не помню, когда мы выезжали на съемочную площадку и как сняли это кино. По моим воспоминаниям, мы сидели за этим столом вечно. Но то не были какие-то безмерные пьянки на убой под знаменитую заполярную игру «Медведь идет!», когда пьют до тех пор, пока все не свалятся замертво под стол. Ничего подобного! Это были именно пиры, и пиры совершенно замечательные, потому что с нами были ребята из «Машины времени», которые просто шалели от счастья, во-первых, потому, что дорвались до официального признания, а во-вторых, от предвкушения всесоюзной известности (и действительно, этот фильм собрал потом больше 50 миллионов зрителей). Поэтому музыканты из «Машины» были нашими любимцами, они все время пели, играли, сочиняли песни, и в таком именно состоянии эйфории Макаревич написал одну из своих самых знаменитых песен «На берегу так оживленно, людно». Она была написана в той самой гостинице с видом на набережную, где и стоял корабль, о котором поется в песне.

И вот идет этот бесконечный пир, время около семи вечера, я сижу вмеcте со всеми за столом, справа от меня находится решетка балкона, и вдруг снизу раздается крик: «Саша, Саша!» Я смотрю вниз и вижу лучшего друга нашей съемочной группы, абсолютного чемпиона СССР по преферансу, бриджу и остальным видам карточного многоборья легендарного Алика Тайванчика, человека с ярко выраженной азиатской внешностью и натянутыми отношениями с милицией. Он стоит у подъезда гостиницы, машет мне рукой и кричит:

– Саша, меня не пускают!

– Стой там, сейчас все устроим.

Выхожу из номера, спускаюсь по лестнице в вестибюль отеля, но свой монолог начинаю еще на вершине этой мраморной лестницы. Обращаясь как бы ко всей администрации, но ни к кому персонально, я кричу: