Русские на Ривьере

И хотя я люблю Дробицкого и считаю, что провести время в его обществе, да еще с другими знаменитыми художниками огромное удовольствие, я говорю:

– Эдик, я же тебе сказал, что я занят.

– Старик, это не по-человечески. Если ты меня не встретишь в Ницце, я обижусь, ты меня знаешь.

Но я гну свое:

– Эдик, мне, конечно, приятно тебя прогулять по Лазурному берегу, но я не могу здесь все бросить. Я на этом и деньги потеряю, и какие-то контакты. Чтобы я туда поехал, у меня должен быть стимул.

– Какой тебе еще стимул? Что я тебе – заплатить должен?

Я говорю:

– Что за ерунда? Мы же друзья. У вас сколько художников?

– Пять.

– Давай сделаем так: давай еще одного художника включим с двумя работами.

– Саш, ты вообще в своем уме? Ты слышал, кто там выставляется? Ты воображаешь уровень художников?! Это люди, которые всей своей жизнью выстрадали эту выставку! А ты мне говоришь про какого-то художника. Что за художник? Хотел бы я знать фамилию, которая может стоять рядом с этими художниками! Кто такой?

Я говорю:

– Это не художник, это художница.

– Какая еще художница? Что ты мне голову морочишь?

– Ты ее не знаешь.

– А работы у нее говно?

– Нет, работы имеют огромный успех в Париже на выставке в ресторане «Куполь», где, между прочим, выставлялся Пикассо. Я тебе притащу кучу вырезок из «Фигаро», «Франс суар» и других изданий, чтобы ты убедился, что это совершенно несказанный талант.

На том конце провода раздался скрип, он говорит:

– Ладно, приеду посмотрю. Может быть, одну работку поставлю, если она достойная. Только без всякого каталога, без афиши. Просто будет сбоку стоять на мольбертике одна работка. Художница эта вообще жива?

Я говорю:

– Пока да.

– Но ее хоть можно людям показать? Ты же понимаешь, там будет открытие и банкет, приедет Лужков с Церетели. Мы не можем включать в нашу компанию какую-нибудь корову. Работку, может, и покажем, а людей надо тщательно отбирать.

– Я постараюсь, Эдик. Какого числа ваша выставка?

– Через неделю.

– Хорошо, через неделю встречаемся в Ницце.

Я повесил трубку, и мы с Катей помчались в «Куполь» забирать картины. И обнаружили совершенно неожиданное препятствие. Мой друг и устроитель выставки Вадим Нечаев категорически отказался их отдавать, потому что он уже договорился об их продаже, причем одну за 20 тысяч франков, а другую за 18, что в переводе на ваши зеленые составляет общую сумму в 7 тысяч долларов. Совсем неплохие деньги за две почеркушки. А доля Нечаева была 30 процентов. И ему нужно было платить за банкет, за аренду зала и так далее. Он мне устроил дикий скандал – мол, если хочешь забрать картины, гони двенадцать тысяч франков за участие в выставке и упущенную выгоду. Я говорю:

– Да ты вообще не хотел их брать на выставку! Ты говорил, что их никто и смотреть не будет!

– Мало ли что я говорил!…

В результате долгих торгов мы сошлись на том, что Катю принимают в члены Ассоциации русских художников и писателей Парижа, в связи с чем ей выдают соответствующий билет с фотографией, и одна картина уходит за 20 тысяч франков, из которых мы получаем 14 тысяч. А вторая картина остается нам, потому что мы едем на выставку на Лазурном берегу. Узнав про выставку в «Негреско», Нечаев вообще открыл рот и долго не мог его закрыть. И когда мы уходили, неся под мышкой картинку «Бой быков в Испании», я снова услышал вслед: «Ну, ты дал!…»

А мы сели в автомобиль и поехали на Лазурный берег, к теплу и солнцу. Там мы встретили Эдуарда Дробицкого и всю его русскую компанию. Я честно выполнил свое обещание и выкатил им полную программу: отвез в ресторан «Мер Жермен», самый лучший ресторан в Вильфранше, и в «Кафе де Туран» в Ницце на площади Гарибальди. Ребята были довольны, никто не ворчал, что они никому не известную девочку с ее картинкой пустили наравне с собой в «Негреско».

Тут надо рассказать, что собой представляет этот отель. Ты его скоро увидишь, поскольку мы как раз туда и едем, а пока поверь мне на слово: если уж мэры городов всего Лазурного берега выбрали его для своей встречи, то это не самая последняя гостиница в мире. Это очень красивое здание, выходящее на Променад-дез-Англе, то есть на главную набережную в Ницце. А главным украшением гостиницы является огромный круглый зал со стенами из красного бархата, с мраморными колоннами, с красивейшим ковром в центре зала, с великолепной люстрой, по случайности не попавшей в Зимний дворец. Так вот, между колоннами были поставлены мольберты с работами наших лучших художников, а в одном уголке притулилась скромная работа Кати. На банкет и выставку были приглашены следующие товарищи: с русской стороны – делегация московского правительства, а с французской стороны – мэры Ниццы, Канн, Антиба, Сен-Рафаэля, Сен-Тропеза, Ментона, премьер-министр Монако и другие хозяева Лазурного берега. Кроме того, собрался бомонд, поскольку началась весна и все звезды парижского бомонда уже были в Ницце.