Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели

Главный из них: можно ли было жить по-другому, идти другим путем, применять другие методы? Я считаю, что другой путь был, хотя в последние годы, а я начал писать свои воспоминания, если не считать подготовительного периода, еще в конце-70-х — начале 80-х, продолжил в ноябре 1990, а закончил в апреле 1992-го, жизнь показала, как нелегко свернуть Россию с пути жестокости, тоталитаризма и насилия, что нужно постоянно искать корни наших бед и в нас самих. Думаю, что все эти вопросы нужно решать только всему народу сообща. Надеюсь, что единственное, в чем не сможет обвинить меня читатель, это в необъективности и приукрашивании своей роли в описанных событиях. Кому-то мои описания могут показаться натуралистическими или даже очернительными. Скорее всего, моим сверстникам, большинства из которых уже нет в живых, что позволило мне, в мои 82 года, писать о событиях и людях, не оглядываясь на их глаза, полные укоризны. Что поделаешь, люди редко признают правду о себе самих. Я писал, чтобы попытаться показать, какими видел русских людей в XX веке. Видел в обстоятельствах великих, несчастных, преступных и трагических. Какими были обстоятельства, такими были и люди. Среди нас не было суперменов или чудо-богатырей. Мы были просто люди, и этим все сказано. Я пытался подать материал по возможности в веселой тональности. Но это не означает, что при написании этих строк не приходилось плакать, вспоминая минувшее, или не спать многие ночи. Как бы там ни было, я написал, что хотел, представляя свой труд суду возможного читателя.

Львов, 2 апреля 1992-го года.

Д. Панов.