Русские народные сказки

Тут мурлыко вину свою приносил и прощенья просил. Они простили его и стали втроем думу думать: как быть и что делать? А что, середний брат баранко, — спросил мурлыко, — крепок ли у тебя лоб: попробуй-ка о ворота! " Баран с разбегу стукнулся о ворота лбом: покачнулись ворота, да не отворились. Поднялся старший брат, мрасище-козлище, разбежался, ударился — и ворота отворились…

Пыль столбом подымается, трава к земле приклоняется; бегут козел да баран, а за ними скачет на трех ногах кот-серый лоб. Устал он и взмолился названым братьям: „Ни то старший брат, ни то средний брат! Не оставьте меньшого братишку на съедение зверям!" Взял козел, посадил его на себя, и понеслись они опять по горам, по долам, по сыпучим пескам. Долго бежали, и день и ночь, пока в ногах силы хватило.

Вот пришло крутое крутище, под тем крутищем скошенное поле, на том поле стога, что города, стоят. Остановились козел, баран и кот отдыхать, а ночь была осенняя, холодная. „Где огня добыть? " — думают козел да баран. А мурлышко уже добыл бересты, обернул козлу рога и велел ему с бараном стукнуться лбами. Стукнулись козел с бараном, да так крепко, что искры из глаз посыпались: берестечко так и вспыхнуло! „Ладно, — молвил серый кот, — теперь обогреемся". Да за словом и затопил стог сена.

Не успели они путем обогреться, глядь — жалует незваный гость мужик-серячок Михайло Иванович. „Пустите, — говорит, — обогреться да отдохнуть: что-то неможется!" — „Добро жаловать, мужик-серячок муравейничек! Откуда, брат, идешь? " — „Ходил на пасеку да подрался с мужиками, оттого и хворь прикинулась; иду к лисе лечиться".

Стали вчетвером темну ночь делить: медведь — под стогом, мурлыко — на стогу, а козел с бараном — у огня. Идут семь волков серых, восьмой белый — и прямо к стогу. „Фу-фу, — говорит белый волк, — нерусским духом пахнет. Какой-такой народ здесь? Давайте силу пытать!" Заблеяли козел и баран от страха, а мурлыко такую речь повел: „Ахти, белый волк, над волками князь! Не серди нашего старшего: он, помилуй бог, сердит! Как расходится, никому не сдобровать. Аль не видите у него бороды: в ней-то и сила, бородою он зверей побивает, а рогами только кожу сымает. Лучше с честью подойдите да попросите: хотим, дескать, поиграть с твоим меньшим братишкой, что под стогом-то лежит! " Волки козлу поклонились, обступили Мишку и стали его задирать. Вот он крепился, крепился да как хватит на каждую лапу по волку: запели они Лазаря, выбрались кое-как да, поджав хвосты, подавай бог ноги!

А козел да баран тем временем подхватили мурлыку и побежали в лес и опять наткнулись на серых волков. Кот вскарабкался на самую макушку ели, козел с бараном схватились передними ногами за еловый сук и повисли. А волки стоят под елью, зубы оскалили и воют, глядя на козла и барана.

Видит кот-серый лоб, что дело плохо, стал кидать в волков еловые шишки да приговаривать: „Раз волк! Два волк! Три волк! Всего-то по волку на брата. Я, мурлыко, давеча двух волков съел, и с косточками, так еще сытехонек, а ты, большой брат, за медведями ходил, да не изловил, бери себе и мою долю!" Только сказал он эти речи, как козел сорвался с дерева и упал рогами прямо на волка. А мурлыко, знай, свое кричит: „Держи его, лови его!" Тут на волков такой страх нашел, что со всех ног припустились они бежать без оглядки.

А козел, баран да кот — серый лобок быстрёхонько побежали домой.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ 14. Старая хлеб-соль забывается ⠀⠀ ⠀⠀

Попался было бирюк в капкан, да кое-как вырвался и стал пробираться в глухую сторону. Завидели его охотники и стали следить за ним. Пришлось бирюку бежать через дорогу, а в ту пору шел по ней с поля мужик с мешком и цепом. Бирюк к нему: „Сделай милость, мужичок, схорони меня в мешок! За мной охотники гонятся". Мужик согласился, запрятал его в мешок, завязал и взвалил на плечи. Идет дальше, а навстречу ему охотники. „Не видал ли, мужичок, бирюка?" — спрашивают они. „Нет, не видал! " — отвечает мужик.

Охотники поскакали вперед и скрылись из виду. „Что, ушли мои злодеи?" — спросил бирюк. „Ушли". — „Ну, теперь выпусти меня на волю". Мужик развязал мешок и выпустил его на вольный свет. Бирюк сказал: „А что, мужик, я тебя съем! " — „Ах, бирюк, бирюк! Я тебя из какой неволи выручил, а ты меня съесть хочешь!" — „Старая хлеб-соль забывается", — отвечал бирюк. Мужик видит, что дело-то плохо, и говорит: „Ну, коли так, пойдем дальше, и если первый, кто с нами встретится, скажет по-твоему, что старая хлеб-соль забывается, тогда делать нечего — съешь меня! "