Русские не сдаются!

Особист весело рассмеялся. Повезло мне – мужик с чувством юмора попался. Что на его должности как-то странно… Впрочем, мне в «прежней» жизни несколько раз доводилось общаться с «контриками». По службе и в неформальной обстановке, за накрытым столом. Так один знакомый «молчи-молчи» на работе изображал этакого солдафона, говорящего исключительно на «русском командном», на самом деле являясь весьма тонким, душевным человеком, любителем джазовой музыки и знатоком любовной лирики Мицкевича.

– Это ты здорово сказал! Надо фразочку запомнить! – проржавшись, заявил особист. – Как ты уже, наверное, догадался, в шпионаже мы тебя не подозреваем. Мне эта история с захватом страшного диверсанта-парашютиста сразу странной показалась. Еще там, у штаба полка… И когда я начал по одному допрашивать этих горе-вояк, так и вообще… Ты ведь их всех спокойно мог прямо на пшеничном поле положить или по дороге – у тебя пистолет заряженный в кармане был. Поэтому я сделал несколько телефонных звонков. В том числе и в Республиканское Управление госбезопасности, куда ты, судя по предписанию, направлялся. Ты не представляешь, как там обрадовались, что ты нашелся! Попросили обиходить, обещали выслать за тобой машину.

Так вот в чем причина «высокой степени обслуживания»! А мне что только в голову ни приходило! Но, вообще, конечно, приятно, что меня так ценят. Значит, готовить в спецшколе будут к таким интересным делам, что… вероятность выживания на задании, пожалуй, достигнет околонулевой отметки.

– Тебе покормили, дали оправиться и умыться?

– Да, спасибо! Всё было организовано по высшему разряду! – поблагодарил я.

– Жаль, что нет времени баньку истопить! – вздохнул Лукашин. – Нет ничего лучше баньки по-черному! Тут такая есть, а Миша просто виртуоз пара и веника. Но ее пока протопишь… это часа три-четыре. А за тобой уже скоро приедут.

– Увы, придется поверить на слово – действительно не успеем, – тоже вздохнул я. – Да, сходить попариться с веничком в хорошую баньку – то, что мне сейчас нужно! Крайний раз мылся три дня назад. Собственно, и не мылся толком – санитарка в госпитале губкой обтерла, когда я после контузии даже встать не мог. Эх, Гавриловна…

– Что – Гавриловна? – встрепенулся особист.

– Санитарку пожилую так звали. Хорошая была женщина…

– Была?

– Убили ее, – с горечью сказал я. – Госпиталь разбомбили, а потом еще и диверсанты напали. Парень один… лейтенант… со мной в одной палате лежал – накрыл собой гранату, которую к нам немцы кинули. Спас меня.

Вспоминать было тяжело. На глазах непроизвольно появились слезы. Я отвернулся в сторону, но Лукашин правильно понял мое состояние:

– Ну-ка, давай, накатим по маленькой! Помянем всех хороших людей! – На столе, как по мановению волшебной палочки, появилась бутылка коньяка, стаканы, тарелка с нарезанным сыром и колбасой.

Оказалось, что «по маленькой» в представлении комиссара – это полстакана. Но я не стал спорить – махнул залпом, привычно, на полном автомате, занюхал рукавом и только потом бросил в рот ломтик подсохшего сыра. Лукашин посмотрел на меня с каким-то… уважением и тоже быстро выпил, слегка поморщившись. А чего он морду кривит – коньяк просто отличный, «Хеннесси» отдыхает! Я взял бутылку и глянул на этикетку. Надо же, «Енисели»! Первый раз про такой слышу. А, вот внизу надпись: «Самтрест. ГрССР». Грузинский, стало быть. Сорок три градуса, выдержка КВВК. Это скольким звездочкам равнозначно? Фиг знает!

Коньяк мягко ударил в голову, выгоняя из нее грустные мысли.

– Ну как, отпустило? – участливо спросил Лукашин.

– Угу, вполне…

– Ты меня, конечно, извини, Игорь, но мне все равно придется задать тебе несколько вопросов. Для прояснения обстановки. Ведь место нападения на штабную колонну – зона моей ответственности. Я как раз оттуда ехал, когда на тебя наткнулся. Можешь говорить?

– Спрашивайте!

Лукашин убрал со стола коньяк и закуску, раскрыл блокнот, потом придвинул к себе немецкий конверт. Из конверта комиссар извлек какую-то книжицу, похожую на удостоверение, и несколько сложенных листков бумаги, исписанных мелким почерком по-немецки.

– Я так понял, что в этом пакете командир диверсантов посылал командованию твои документы, сопроводив их подробной докладной запиской. Мы пока не все перевели, но тут не только сегодняшний случай описан, а еще несколько нападений на наши колонны. И вот что интересно – в конверте лежало удостоверение бригадного комиссара Жиленкова. Вроде бы он попал в лапы немцев одновременно с тобой. Что ты можешь сказать по этому поводу?

– В точности не знаю! Я сам момент его пленения не застал – валялся в отключке после удара по голове. Видел его труп. И еще… не хочу клеветать на незнакомого человека, к тому же советского командира высокого звания, но… Немцы, которые меня повязали, говорили между собой, будто он сам сдаваться шел.