Русские не сдаются (СИ)

А женщина рядом и два ревущих карапуза были в его жизни чем-то, за что можно было благодарить судьбу, просыпаясь в холодном поту от очередных взрывов и криков, были чем-то, что становилось привычным и обыденным очень медленно.

С мальчишками по гостиной он ползал уже не ради кубиков и возобновления навыков чтения и письма. А потому что ему понравилось возиться с этими детьми.

Они построили огромную башню, повозили зайца на грузовике (все втроем, по очереди), порисовали ладошками на большом листе бумаги…

Были не очень понятны слова жены относительно того, что она бы не хотела, чтобы их сын общался с мальчишкой, наподобие Поттера. А что делать-то? Она каждый день уходила по делам, оставив на него обоих пацанов. И никаких таких отличий он между ними не видел — оба те еще избалованные поросята. Как их подвергнуть сегрегации? Запереть чернявого в шкафу?

Так он же… он же плакать будет!

Пет пришлось смириться.

Раньше они оставляли племянника соседке, приплачивая какие-то гроши «на вискас» многочисленным кошечкам миссис Фигг. Но сейчас лишних денег не было.

Вечерами он читал вслух детские сказки, подтыкал шалопаям одеялки. И чувствовал себя не таким уж бесполезным. По крайней мере, куда более нужным, чем когда сидел без толку над бесчисленными отчетами из фирмы и чувствовал только тупую боль в правом виске и безысходную тоску.

====== 2 ======

Он не успевал.

Стоял слишком далеко, у билетных касс. Петуния отвлеклась, покупая мороженое, а мальчишки бегали друг за другом вокруг колонн, когда раздался визг шин, смешавшийся с истошным женским визгом, и на тротуар вылетел потерявший управление серебристый опель.

Он бросил деньги, билеты, барсетку, но не успевал, не мог успеть вытолкнуть сыновей из-под удара.

Пусть за эти пять лет диет, прописанных лечащим врачом, и ежедневных упражнений (а потом и новой работы, на которой не приходилось особо сидеть за столом) он изменился до неузнаваемости, но скорости человека и разогнавшейся машины в любом случае несопоставимы.

Он знал, что вот-вот произойдет трагедия.

Ниоткуда нахлынули воспоминания об окровавленных телах, подорванной технике, сквозных ранениях.

Гарри обернулся, расширившимися от ужаса глазами разглядывая надвигающуюся смерть.

Дадли встал впереди брата. Не потому, что хотел закрыть собой, нет. Для героических решений он был еще слишком мал. В таком возрасте о смерти имеют еще весьма отвлеченные представления. Можно сказать – абстрактные. Просто так получилось.

И тут началась чертовщина.

Машина съеживалась, сминалась, словно уже налетела на стену. Брызнули во все стороны стекла, пластик фар, пролетел, сверкая в солнечных лучах, знак молнии, оторвавшись с капота. Перемололо в кашу водителя, забрызгав лобовое стекло.

Мальчишек той же стеной мягко оттолкнуло в сторону.

А Вернон все бежал и бежал, с трудом переставляя ноги, чувствуя себя участником какого-то особо ужасного кошмара.

А потом время вновь пустилось вскачь.

Машина наконец остановилась, сбив одну из колонн и уткнувшись боком в другую. Лежал на тротуаре Дадли, задетый самым краешком пронесшейся беды. Ему хватило. Рядом с братом на коленях стоял Гарри и что-то шептал побелевшими губами.

Рядом с мальчишками Вернон оказался раньше Петунии. Вокруг тут же собралась толпа. Люди глазели, давали дурацкие советы, пара беспардонных туристов не таясь фотографировала место происшествия. От зоопарка бежали сотрудники. Среди них был ветеринар, который умел оказывать первую помощь. Он же сказал, что уже вызвал неотложку.

Вернон, как он с удивлением понял, тоже имел представление о поведении в ситуации, наподобие этой. Во всяком случае, Петт успел перехватить, не дал ей вцепиться в Дадли, потрясти его или что там еще любят делать женщины в истерике?

Первый укол врачи сделали именно ей. Женщина затихла, Дадли уже сноровисто укладывали на носилки.

Прибывшие почти одновременно с медиками полисмены ходили вокруг покореженной машины, допрашивали свидетелей, но Дурслям позволили уехать с сыновьями. Только записали адрес и номер телефона.

Вернон был не в состоянии говорить о чем бы то ни было. В голове только вертелись какие-то слова, обрывки молитв, не связываясь даже в предложения.

Судя по тому, что он видел, Дадли находился на грани жизни и смерти.

Как жить дальше, если с сыном что-то случится?

Как им жить?

Но несмотря на “плывущее” сознание, машину он вел уверенно.

Что бы ни было, он отвечает за жену, сейчас гипнотизирующую бампер скорой. Отвечает за Гарри, которого везли в той же неотложке.

Он должен держать себя в руках.

От парковки супруги побежали в приемный покой. Но мальчишек уже увезли дальше, вглубь больницы. На долю взрослых достались всякие необходимые бумажки, данные страховых полисов и что-то про аллергию, и прочие глупости.

Поскольку память так толком и не вернулась, Вернону оставалось только ходить из угла в угол, замирая на особо истеричных вскриках жены: “Тебе нельзя волноваться! Сядь! Ради Бога, Вернон!”

Он садился на какое-то время на кушетку, но через три секунды вскакивал вновь, до следующего окрика.