Русские немцы

«После этого разговора не прошло и двух недель, как корпус Хвостова был атакован и разбит вдребезги на Стоходе, как раз в том месте, где меньше всего можно было ожидать нападения.

Слежка за поручиком Вальде установила, что он часто писал одному инженеру в Харьков. Свои письма он пересылал вместе со служебными бумагами. Письма писались химическими чернилами. В момент ареста указанный инженер застрелился. Вальде арестовали, и он сознался, что служил немцам из патриотических побуждений».

Или:

«А. Н. Хвостов рассказывает, что в бытность его министром внутренних дел, его внимание обратила на себя немецкая ячейка в Харькове. «В виде примера, – пишет Хвостов, – укажу на харьковский химический завод, изготовлявший жидкость для противогазных масок. По получении такого рода противогазных масок на фронте выяснилось, что они от газов не предохраняют и люди мрут. Так погибло сперва тысячи две солдат, потом тысяч пять – шесть.

Тогда спохватились, и удалось через принца Ольденбургского настоять на расследовании этого дела. С этой целью остановили в пути поезд, шедший с масками на фронт, исследовали содержание противогазовой жидкости и выяснили, что состав ее был вдвое слабее, чем полагалось. Стали расследовать дело на заводе, директором которого оказался немец. Показания очень интересны; он написал, что он офицер ландштурма и что «русские свиньи должны были дойти до совершенного идиотизма, думая, что немецкий офицер мог поступить иначе», т. е. не помогать Германии в этой войне, даже находясь в России».

Автор тогдашнего обзора действий немецкой разведки и провального итога российской контрразведки, суммирует:

«Не нужно, конечно, доказывать, что в царской России почва для постройки немцами прочной и солидной сети была вполне благоприятна. Мы уже раньше указывали на громадное количество германских колонистов в приграничном районе, массу германских коммерческих и промышленных предприятий, на огромное число как всевозможных специалистов‑немцев, разбросанных по разным, чисто русским, предприятиям, так и немцев, состоявших на русской государственной службе, на германофильство женской половины русского царского двора и своры, его окружавшей, и т. д., и т. д.

Правда, в начале войны, часть этих вольных и невольных сотрудников германской агентурной службы была арестована и размещена по концентрационным лагерям и в Сибири. Этим стройность организации агентурной сети была несколько нарушена. Однако, пострадала мелочь, а не крупные силы, которые были настолько хорошо замаскированы, что их репрессивные меры не коснулись. Действительно, за время войны русская контрразведка не раскрыла ни одной крупной организации германской разведки, хотя не одна сотня людей была перевешана. Это можно объяснить только хорошей маскировкой, хорошим руководством и хорошей работой самой организации».

Сложно сказать, о каких именно агентах Германии, сосланных в Сибирь, говорит автор, поскольку апологеты немецких колонистов, в связи с Первой мировой войной, жалуются:

«Несмотря на то, что в царской армии служило около 300 000 немцев, ненависть ко всему немецкому достигла нового апогея. В общественных местах не разрешалось говорить по‑немецки, проповедь на немецком языке была запрещена, общественные собрания немцев (более 3‑х человек) объявили нелегальными, и так далее. В Москве эта травля привела к немецкому погрому 27 Мая 1915 года. Особенно большим ударом были так называемые Законы о ликвидации землевладения и землепользования от 2 февраля и 13 декабря 1915 года.