Русские отряды на Французском и Македонском фронтах. 1916–1918. Воспоминания

Но и в дальнейшем наше интендантство не переставало заботиться о поддержании обмундирования в должном порядке. Сохранилось, например, сведение (от 25 февраля 17-го года) о распоряжении главноинтендантского управления по отправке в Марсель ста восьмидесяти тысяч блуз и ста двадцати тысяч штанов. Со своей стороны и французское интендантство проявляло внимание к нуждам русских частей. Между прочим, оно специально изготовило для русских бригад металлические каски, выкрашенные в защитный цвет и снабженные гербом с русским двойным орлом.

Общий порядок снабжения русских войск вещами был установлен письмом генерала Алексеева[20] начальнику французской военной миссии при Ставке, из которого видно, что наше главное интендантское управление имело в виду отпускать потребное количество обуви и сукна (защитного и шинельного) непосредственно французскому интендантству, которое должно было затем озаботиться пошивкою из этого сукна необходимых вещей, а равно снабжением войск прочими предметами вещевого довольствия, с возвращением всех расходов французскому правительству из русской казны.

Что касается продовольствия, то в одном из циркуляров французского военного министерства от 27 марта 1916 года можно найти подробные сведения о размерах того солдатского пайка, который был установлен для русских войск. В основу его был положен нормальный паек французского солдата, но с видимым стремлением приспособить его ко вкусу русского простолюдина. Обычный французский кофе заменен чаем; установлен дополнительный отпуск для каши крупы (gruau ou Sarazin) и предусмотрен соответственный отпуск даже для кваса (ration supplémentaire pour le Kvas – pain de seigle avec malt).

Вскоре, однако, по прибытии первых же частей во Францию (апрель 1916 года) состоялось распоряжение об отпуске русским войскам вина, как входящего в рацион французского солдата. Получали чины русских частей также наравне с французскими войсками и табак.

Жалобы со стороны русских солдат раздавались только по поводу малого суточного рациона хлеба, который для французского солдата установлен в 700 граммов (1 3/4 русского фунта).

Что касается реквизиций для русских частей, то право установления их было предоставлено командующим теми армиями, к которым были придаваемы эти войска, а самое производство сосредоточено в руках представителей французского интендантства.

Самым тяжелым и трудноразрешимым вопросом являлся вопрос лечения больных и раненых русских воинов. Производилось оно за счет французского правительства во французских лечебных заведениях. Пребывание русских воинских чинов во французских госпиталях всегда оставляло у них известный осадок в душе. Не зная языка и не имея возможности ни перед кем высказаться, русские офицеры и солдаты, естественно, не могли пользоваться всею полнотою ухода в том лечебном заведении, в котором они находились, и, более чем когда-либо, они чувствовали свое одиночество и отчуждение от всего близкого и родного.

Лишь к середине 17-го года были приняты некоторые меры по сосредоточению в определенных пунктах русских больных и раненых, с привлечением в госпитали этих пунктов русских врачей и русских сестер милосердия на службу, а также по изданию на русском языке установленных правил для больных.

Отсутствие приданных к бригадам санитарных частей чувствовалось особенно на македонском фронте, где заболеваемость всякого рода болезнями была очень велика. Начальник 2-й особой бригады генерал Дитерихс еще по пути в Салоники телеграфно просил Русский Генеральный штаб о высылке в его распоряжение санитарного отряда. Просьбу генерала Дитерихса поддерживал также генерал Саррайль, главнокомандующий македонским фронтом, находя необходимым наличие лечебного заведения, в котором понимали бы русский язык. Однако лишь впоследствии к русским войскам присоединились учреждения русского красного креста, которые имели во главе даже своего особого уполномоченного.

В долгие дни вынужденного болезнью или ранением молчания особенно чувствительно было отсутствие регулярных известий с родины. Почтовые сношения между Россией и Францией были организованы недостаточно удовлетворительно, да и вообще они были весьма затруднительны по военным условиям. Вся корреспонденция русских войск с Россией должна была собираться в один пункт (Труа) и проходить через длительную цензурную контрольную комиссию. От плохой налаженности почты очень страдали чины наших бригад, находившиеся заграницей. Многих охватывала жуть одиночества и тоски по родине и своим близким. Особенно эти чувства усилились в период революции, когда для солдат выяснилось, что на родине у них происходят какие-то им хотя и малопонятные, но, по-видимому, весьма важные пертурбации.