Русские патриархи 1589–1700 гг.

Напрасно царь Борис омрачил последние свои дни кровожадными приказами карателям: для истребления сторонников Дмитрия приходилось вырезать целые волости, «не токмо мужей, но и жен и без(з)лобливых младенцев, ссущих млека». Призванные Борисом татары убивали даже скот, жгли все, что могло гореть, зверски пытали мирных жителей, но волна восстания против кровопийственной власти неодолимо катилась по Северской земле к центру Руси. Борисовы войска разбегались — кто к Дмитрию, кто по домам.

Патриарх Иов, воспрянувший от многолетнего сна, крепко держал церковную иерархию на стороне Бориса. «Мы судили и повелели, — писал царь московский, — чтобы все патриаршие, митрополичьи, архиепископские, епископские и монастырские слуги, сколько их ни есть годных, немедленно собравшись, с оружием и запасами, шли в Калугу (где собиралась новая рать против Самозванца. — А. Б.); останутся только старики да больные». Но белое духовенство массой шло вместе с восставшей паствой и вскоре епархиальным архиереям предстояло решать, оставаться им или нет с возмутившимся духовным стадом.

Признание законного государя

В полумраке кельи Чудова монастыря свергнутый и заточенный патриарх Игнатий не мог удержать улыбки при воспоминании о постных физиономиях членов освященного собора, не сообразивших вовремя, кто есть истинный государь всея Руси. Архиереи не простили выскочке–греку, что именно он первым среди них приветствовал царя Дмитрия Ивановича. Все время его патриаршества они помалкивали, пуская гнусные сплетни из–за угла и нашептывая друг другу гадости об архипастыре (о которых в страхе перед доносом сами же и доносили ему). Но напрасно старались обвинить его в предательстве, в лукавом искательстве высшего сана у счастливого авантюриста.

Именно Дмитрий Иванович выступал тогда, зимой и весной 1605 г., как законный государь, Борис же Годунов свирепствовал по свойству сознающего свою слабость тирана. Один казнил — другой миловал всех своих противников, один захлебывался в обличениях Самозванца — другой не удосуживался объяснять беззаконность власти Бориса. Именно Борис послал в Путивль монахов со злоотравным зельем, чтобы тайно извести Дмитрия Ивановича, — и сам скончался злой смертью, как говорили, от яда, собственной рукой приготовленного!

Приветствуя Дмитрия Ивановича, Игнатий был свободен от присяги Годуновым, ибо немногие города успели присягнуть царевичу Федору Борисовичу. Но архиепископ Рязанский и Муромский не поступил самовольно, не переметнулся на сторону побеждающего претендента, а поехал в стан царя, признанного народом и знатью. Уже все окрестное дворянство стало под знамя Дмитрия Ивановича, уже знать и воинские люди Рязани, где находился Игнатий, присоединились к народу, признавшему нового государя, но архиерей не благословлял свою паству.

Игнатий, вопреки клевете недоброжелателей, отнюдь не спешил предаться претенденту на престол, даже когда на его сторону перешла вся армия во главе с воеводами, в том числе знаменитым своим упорным сопротивлением Самозванцу Петром Федоровичем Басмановым. Теперь полками Дмитрия Ивановича командовали представители лучших родов государства, бояре и князья Василий и Иван Васильевичи Голицыны, Борис Михайлович Лыков, Иван Семенович Куракин, Лука Осипович Щербатов, Федор Иванович Шереметев, Федор Андреевич Звенигородский, Борис Петрович Татев, Михаил Глебович Салтыков, Юрий Петрович Ушатый, Петр Амашукович Черкасский. В свите его собиралось все больше знатнейших людей, но Игнатий не присоединялся к ним.

Уверенный в победе Дмитрий Иванович распустил войска на отдых и неспешно отправился в Тулу, где его ждала весть, что вся Москва восстала против Годуновых, что его неприятели заточены. Остававшееся в столице боярство во главе с первейшими членами Думы князьями Иваном Михайловичем Воротынским и Никитой Романовичем Трубецким выехало в ставку законного государя, сопровождаемое окольничими, стольниками, стряпчими и всяких чинов людьми, гостями и толпами народа [40]. Только высшее духовенство, удерживаемое патриархом Иовом, медлило с признанием самодержавной власти «наследника» Ивана Грозного.

Не было среди приветствующих царя Дмитрия Ивановича и боярина Василия Ивановича Шуйского — одного из главных претендентов на наследство Годуновых, крайне раздосадованного успехами соперника. Отнюдь не по принуждению царя Бориса Шуйский с Лобного места торжественно свидетельствовал перед народом, что царевича Дмитрия Ивановича «не стало» еще в 1591 г. и что подлинный царевич самолично был им, боярином, погребен в Угличе. Однако теперь, выйдя к восставшим москвичам по просьбе патриарха Иова, Шуйский неожиданно предал архипастыря и переменил свою версию, без стеснения объявив, что царевич Дмитрий Иванович спасся от убийц, а вместо него он, боярин, похоронил поповского сына!