Русские подвижники 19-ого века

То настроение, которое рано сказалось в мальчике, поддерживал в нем его старый дед с материнской стороны; жил он в своей отдельной избе, был простой неграмотный крестьянин, но вел жизнь чрезвычайно строгую и был мудр. Иларион очень был привязан к деду. Любимым его делом было ходить с дедушкой в церковь, а из церкви дед часто брал внука к себе в дом до следующей службы. Как ни был дед богобоязнен, он опасался, что слишком усиленная ревность может повлечь за собой охлаждение, и старался развлекать внука, понуждая его к невинным детским забавам. Но эта излишняя заботливость деда о своем внуке как-то не имела полного успеха. Бывало, как рассказывают домашние Илариона, в зимнее время дедушка дает ему хорошенькие салазки, и не то что отпустит, а просто прогонит его с ними на гору кататься. Благонравный мальчик волей-неволей послушается деда, пойдет с салазками на гору, но другие ребятишки подбегут, возьмут от него салазки и катаются на них, сколько кому угодно. Иларион не только никогда не сопротивлялся, но даже, чуть подметит в ком желание покататься на его салазках, сам тотчас же с готовностью отдает их. Когда же надо было возвращаться домой, он спокойно брал свои салазки и уходил с горы, не успев ни разу на них прокатиться.

Странным считали Илариона в родном селе: очень он отличался от других. Особенно же огорчались родители. Они видели, что он как-то не подходит к их быту: не будет хорошим работником и умелым хозяином. Та рассеянность, какую Иларион проявлял относительно внешней жизни, навлекала на него насмешки и укоры и, чтобы избавить от них мальчика, дед взял его к себе. Время, проведенное у деда, было началом подвижнической жизни Илариона, который мог теперь всецело отдаться молитвенным подвигам. Удивительно, какое поразительное пренебрежение выказывал Иларион к плоти. Он изнурял ее строгим постом, который, в виду юных лет Илариона, был поистине изумительным, так как будущий подвижник довольствовался двумя калачами в неделю, не более. При такой пище, без всяких притом других кушаний, мальчик мог только что не умереть с голоду, да и то подкрепляемый благодатию Божией. Часто дед и внук ходили на поклонение к святым местам, в Киев, к Троице. Цель этих далеких странствований, в отношении к юному Илариону, состояла в том, чтобы воспитывать в нем дух молитвенный. Нетленные мощи угодников Божиих, почивающие в продолжение многих веков, с залогом жизни вечной, наконец, самый вид св. киевских пещер — этих живых свидетелей великих молитвенных подвигов, все это сильно воспламеняло в душе Илариона огонь любви божественной.

II. ЮНОСТЬ

На четырнадцатом году Иларион потерял деда. Но основание было заложено крепкое, — а в тех обителях, куда дед водил внука, у него остались опытные руководители.

По переселении к отцу, опять начались трудности, и, наконец, родители неотступно стали требовать от сына, чтобы он женился. Такое требование шло наперекор всем желаниям и мечтам его; но он решился отчасти покориться, только выговорил себе при этом, что, по совершении брака, тотчас же отправится в Киев, на богомолье. По совершении брака в храме, новобрачный, улучив удобное время, тайно от родителей и от жены, скрылся из дому и, пользуясь выговоренным условием, ушел в Киев. Вернувшись домой, Иларион притворился больным, сказав, что по пути из Киева с ним сделался паралич, и что правая рука у него отнялась. Его кажущаяся болезненность оставляла ему достаточно времени для молитвы, но, сколько мог, он старался участвовать в домашних работах. Так, он выпрашивал у матери молоть рожь на ручных жерновах, — и, если оставался один, делал эту работу обеими руками. Конечно, родные и жена, для которой он от самого венца так и остался чужим, очень досаждали ему. Но Господь, посылавший сильному духом Илариону трудные испытания, облегчал их и духовными утешениями. Неподалеку от Зенкина, того же Раненбургского уезда, в с. Головинщине, жил в то время добрый и благочестивый священник о. Трофим. У этого доброго священника, всею душой любившего Илариона, во всякое время мог он находить радушный прием. Среди этих посещений, продолжавшихся два года, о. Трофим учил Илариона грамоте.

Но такое положение не могло продолжаться долго. Видя, что семейные узы опутывают его по рукам и по ногам, и дойдя до той степени, когда жажда служить Богу охватывает всего человека и уносит далеко от всех связей и отношений жизни, — Иларион решился разом покончить мирские расчеты. Он ушел на двадцатом году жизни навсегда из дому и стал странствовать.

После странствований Иларион решил избрать для жизни определенное место, — и поступил в один из монастырей Рязанской епархии. Но жена его, имевшая на него, по человеческим законам, свои права, подала на него просьбу в консисторию. Иларион вышел из монастыря и удалился в дремучий Зенкинский лес, недалеко от родного села.

Но первая неудача не отклонила его от мысли о монашестве, — он снова определился в Петропавловскую Раненбургскую пустынь, и был пострижен в рясофор с именем Илария.