Русские подвижники 19-ого века

Шамордино расположено в восхитительной местности — на широкой луговине над крутым обрывом. Густой лиственный лес лепится по почти отвесному скату. А там, глубоко внизу, изгибается серебряной лентой речка Серена. За нею привольные луга, а дальше взбегающая кое-где холмистыми перекатами равнина сливается с горизонтом, оттененная в иных местах далекими борами или перелесками.

Усадьба Шамордино лежала в версте от деревни того же имени и в стороне от большой калужской дороги и принадлежала небогатому помещику Калыгину, жившему здесь со старушкой женой. В 1871 году имение это, в 200 десятин земли, было куплено послушницею старца, вдовою-помещицею Ключаревою (в иночестве Амвросия). И она, и покойный ее муж, богатый помещик Ключарев, чрезвычайно уважали старца и во всем ему подчинялись. Они по благословению старца, разлучась друг с другом, проходили жизнь иноческую. Вот эта мать Амвросия и стала владетельницею Шамордина. За год до продажи имения старику Калыгину было видение: ему представлялась в его имении церковь в облаках.

У матери Амвросии были две внучки близнецы, от ее единственного сына. Потеряв первую жену, мать этих дочек, молодой Ключарев женился вторично, а девочки жили у бабушки. Для этих внучек мать Амвросия и отвела шамординскую усадьбу, где все было поновлено, поставлен новый дом. Мать Амвросия часто приезжала в Шамордино из Оптиной, где она постоянно жила в особом корпусе в окрестностях монастыря. Посещал усадьбу и старец, от которого не раз слыхали тут слово: "У нас здесь будет монастырь". Ходит, бывало, старец по усадьбе, осматривает все, вдруг остановится на каком-нибудь месте, велит вымерить его длину и ширину и поставить колышки. Уже тогда, зная по прозорливости своей, что здесь возникнет обитель, старец обдумывал и прикидывал, где какие будут постройки.

В Шамордине вместе с маленькими барышнями Ключаревыми поселились некоторые бывшие крепостные матери Амвросии, искавшие тишины и молитвы, так что жизнь здесь шла вроде монашеской.

Бабушка, уверенная, что внучки ее будут жить в миру, старалась дать им хорошее светское воспитание. Когда они стали подрастать, бабушка просила старца благословить ее приискать для них француженку, чтоб обучить их бегло говорить по-французски и следить, чтоб они одевались наряднее. Но старец не позволил ей этого сделать, что ее сильно огорчало.

Девочки были крестными дочерьми старца и с раннего детства отличались глубокою набожностью. Они часто молились, очень любили оптинские длинные службы и так твердо знали порядок богослужения, что сами служили всенощные с иерейскими возгласами. Они подвижничали, отказывались от мяса и ели его лишь по убеждению бабушки Амвросии. Бабушка выражала опасения, что они повредят тем свое здоровье, а старец отвечал ей: "Пусть молятся — они слабого здоровья". Старушка не понимала слов прозорливого старца, который другим прямо говорил о своих крестницах: "Ничего: они знают, что готовятся туда".

Однажды приехала в Оптину помещица, близкая духовная дочь о. Амвросия, и ей мать Амвросия излила свое горе. "Вы знаете, — говорила она, — можно ли в нашем кругу обойтись без иностранных языков? Поговорите об этом с батюшкой!" При свидании со старцем посетительница коснулась этого вопроса, говоря, что ей удобно приискать хорошую иностранку. Ответ батюшки был таков "Нет, не делай ты этого. Детям не надо француженки. Я к ним поместил отличную благочестивую русскую особу, которая их наставит и приготовит к будущей жизни. Знаешь ли: дети жить не будут; а на место них в имении будут за них молитвенницы. Ты только не говори этого матери Амвросии". Не желая огорчать заботливую старушку, посетительница сказала ей, что о. Амвросий приказал с иностранкой повременить, но передала немедленно весь разговор со старцем мужу.

Желая обеспечить благосостояние внучек и вследствие настойчивых советов старца, мать Амвросия приобрела еще три дачи: Рудново, Преображенское и Акатово, не совсем понимая, к чему покупает такое количество леса, точно собираются строить целый город. Положила она на имя внучек и капиталец, причем было оговорено, что, в случае смерти их, в шамординской усадьбе должна быть устроена женская община, и для обеспечения ее дела послужат три упомянутые дачи и капитал, положенный на имя барышень Ключаревых.

13 марта 1881 года мать Амвросия скончалась, и оставшиеся после нее еще в большем сиротстве десятилетние внучки, унаследовав эти имения, продолжали жить со своими нянями, воспитательницей и сестрами-послушницами в Шамордине.

Так прошел год. Сиротки-сестры Вера и Любовь жили тою же тихой жизнью, горячо любя друг друга и никогда не расставаясь. Они не знали детских шалостей, одевались просто, ценили иноческую жизнь, монашеское богослужение. В крестницах великого старца все сильней разгорался огонек любви к Богу. Не раз говорили они своим няням: "Мы не хотим жить более 12-ти лет: что хорошего в этой жизни?"