Русские подвижники 19-ого века

Тисманская обитель, совершенно удаленная от мира, процветала под управлением игумена Феодосия, старца замечательного. Этот старец был, вместе с Паисием Величковским, учеником схимонаха Василия, общего старца молдовлахийских иноков. Находясь в ближайшем общении с о. Паисием, он получил от него его переводы отеческих писаний. Под руководством этого старца, ведшего своих учеников к высоким степеням внутренней духовной жизни, и завершилось окончательно монашеское воспитание о. Феофана. Когда, после Кучук-Кай-Нарджийского мира, вследствие турецких притеснений, жизнь в Тисмане стала невозможною, игумен с братиею решился вернуться в Россию. Среди братии монастыря находился Потемкин, родственник русского вельможи, князя Потемкина. Одиннадцати лет от роду он бежал из родного дома и, скрывая свое происхождение, жил в монастыре, исполняя самые грубые работы. Он знал семь языков. Ему-то и предложил настоятель ехать в Россию и просить о переведении Тисманского монастыря в Россию. Но скрываясь еще, о. Анастасий (Потемкин) выбрал себе в спутники о. Феофана, которому были поручены написанные Анастасием письма к его родственникам, а сам Анастасий, сопровождал о. Феофана в виде кучера. Наконец, на родине Анастасия, в родительском доме, узнали давно оплакиваемого сына, и ликованию среди родственного съезда, собравшегося по этому случаю, не было конца. В 1779 г. в Петербурге, куда проехал из дому Анастасий, было определено: назначить для пребывания игумена Феодосия с тисманскою братиею Молчанскую Софрониеву пустынь (Курской губернии). В этой пустыни о. Феофан прожил среди того же быта еще полтора года. А затем он был, не смотря на свое нежелание, вызван в Александро-Невскую лавру, где нуждались в хороших монахах; он просился даже в миссию в Пекин, чтобы избегнуть этого назначения, но просьбу его не уважили.

В 1782 г. о. Феофан прибыл в Петербург и, предавшись воле Божией, стал с усердием проходить возлагаемые на него послушания. Будучи ключником, он сберег половину тратившихся до него припасов. Его спокойная рассудительность, распорядительность и кротость обратили на него внимание митрополита Гавриила, который взял его в келейники и приблизил его к себе, так что все десять лет службы своей о. Феофан пользовался его неограниченным доверием.

Митрополит Гавриил, человек большого ума и образованности, строгий подвижник, великий милостивец, был самоотверженно предан православию и смело говорил всем правду. Постоянно опасаясь за ревность к Церкви опалы, он, отправляясь во дворец или в Синод, всегда клал несколько земных поклонов пред иконою и говорил: "Дай Бог, чтобы сегодняшний день так прошел". Когда о. Феофан предлагал ему улучшить скудную митрополичью трапезу, он говорил: "Надо привыкать; может быть, со временем, и этого не будет". Так и случилось. За несколько месяцев до смерти митрополит был уволен императором Павлом без пенсии. Митрополит Гавриил не вкушал пищи до 3 часов, в те дни когда служил; плакал, терзался, когда кого-нибудь считал обиженным собою; у него было положено по 50 руб. в день на милостыню, кроме того он раздавал 300 руб. в месяц в тюрьмах. Этою милостынею заведывал о. Феофан. Однажды митрополиту донесли, что келейник ежедневно устраивает для кого-то обеды. Оказалось, действительно, что о. Феофан устраивает трапезу для неимеющих дневного пропитания. С этой поры митрополит стал еще более доверять своему келейнику.

Но не хозяйственные поручения составляли главную часть службы о. Феофана. Когда митрополит близко узнал его, он стал во многих делах спрашивать его совета, поручал ему секретные дела, в особенности же сделал его помощником своим в трудах по устроению и обновлению монастырей, большинство которых, после введения штатов, находилось тогда в самом печальном состоянии. Во-первых, они были лишены средств к существованию, так как обеспечение недвижимою собственностью, которая постепенно составилась у обителей из пожертвований разных лиц на помин души и по усердию, было отобрано Екатериною Второю в казну; во-вторых, настоятелями назначались ученые монахи, большею частью из Киевской академии, которые, проходя в то же время должности учебно-воспитательные, не имели времени заниматься монастырями, и, не получив сами иноческого воспитания, не могли иметь влияния на братию.