Русские поэты. Предсказанный уход

И в воспоминаниях современников нет этих печальных подробностей, как и когда Прасолова вынимали из петли. А просто так поэта в предсказатели не запишешь.

Есть строки, когда, пророча, поэты здорово ошибаются, ничего не угадав. Так произошло, например, с Иосифом Бродским (1940–1996).

Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Твой фасад темно-синий
я впотьмах не найду.
между выцветших линий
на асфальт упаду.

И душа, неустанно

поспешая во тьму,
промелькнет над мостами
в петроградском дыму,
и апрельская морось,
над затылком снежок,
и услышу я голос:
– До свиданья, дружок.

И увижу две жизни

далеко за рекой,
к равнодушной отчизне
прижимаясь щекой,
– словно девочки-сестры
из непрожитых лет,
выбегая на остров,
машут мальчику вслед.
1962 г.

А что было на самом деле? Страну как раз выбирать пришлось. В мае 1972 года Родина окончательно указала Иосифу Бродскому на выход. Ну не хотели его советские власти здесь видеть. А выбор был такой: либо сесть тут – в психушку или в тюрьму, либо валить. Куда? Можно было в Израиль, в Европу, в Америку. В июле 1972-го Бродский оказывается в США, где и проживет до самой кончины в январе 1996 года. Полтора года тело поэта будет находиться во временном захоронении в склепе при храме Святой Троицы (Trinity Church Cemetery) на берегу Гудзона.

На Родине не забыли великого поэта, нобелевского лауреата (1987). Депутат Госдумы Галина Старовойтова предлагала перевезти его прах в Питер и захоронить на Васильевском острове. Но юридически процедура показалась слишком сложной, и предложение отвергли. Будь иначе, сбылось бы желание Бродского покоиться на Васильевском острове! Но в результате всех приключений он оказался в… Венеции. Так захотела вдова Бродского Мария, итальянка. Останки поэта в июне 1997 года упокоились на кладбище Сан-Микеле, в Венеции, на одном из островов. То есть угадано было только с островом, но он так далеко от Невы…

Очень грустные стихи о смерти есть у Осипа Мандельштама:

Я с дымящей лучиной вхожу
К шестипалой неправде в избу:
– Дай-ка я на тебя погляжу,
Ведь лежать мне в сосновом гробу.

А она мне соленых грибков

Вынимает в горшке из-под нар,
А она из ребячьих пупков
Подает мне горячий отвар.

– Захочу, – говорит, – дам еще… –

Ну а я не дышу, сам не рад.
Шасть к порогу – куда там – в плечо
Уцепилась и тащит назад.

Вошь да глушь у нее, тишь да мша, –

Полуспаленка, полутюрьма…
– Ничего, хороша, хороша…
Я и сам ведь такой же, кума.
4 апреля 1931 г.

Не будет у Мандельштама соснового гроба, вообще никакого не будет…

А вот что пророчил поэт себе и другим на втором году мировой бойни:

В Петрополе прозрачном мы умрем,
Где властвует над нами Прозерпина.
Мы в каждом вздохе смертный воздух пьем,
И каждый час нам смертная година.
Богиня моря, грозная Афина,
Сними могучий каменный шелом.
В Петрополе прозрачном мы умрем, –
Здесь царствуешь не ты, а Прозерпина.
1916 г.

Не угадал поэт. Не в Петрограде, не в Ленинграде будет суждено ему умереть.

Весной 1934 года Осипа Мандельштама арестуют, отправят в ссылку в Пермский край на три года, продолжится она в Воронеже. Весной 1937 года его, уже отбывшего ссылку, повторно арестовывают, приговаривают к 5 годам трудовых лагерей (по существу, концлагерей) – за «контрреволюционную деятельность». Отправлен этапом на Колыму, но до места назначения не доехал – умер в пересыльном лагере во Владивостоке. Закопан в общей могиле, где – точно неизвестно.

В предречениях своей судьбы, как это ни печально, поэтам лучше удаются заклинания негативные, а установки на хорошее лично для себя почти никогда не срабатывают. Вот как хотел, чтобы было, блистательный и любимый мною Андрей Вознесенский (1933–2010):