Русские поэты второй половины XIX века

Новые эстетические идеи воплощаются также в попытках Фофанова дать экзистенциальную интерпретацию бытия, обусловленную бессмысленностью индивидуального существования. Признание абсурда окружающей пошлой действительности, лишенной идеалов, пронизывает целый ряд его стихотворений сборника 1892 года «Тени и тайны» (см., например, «На земле все грустно иль смешно…», «Что-то будет у нас впереди и куда нам идти…» и др.). Реальность, воздух которой «удушлив, как в склепе», приобретает в его восприятии нелепую форму кузницы, где куют «вековечные цепи» люди, равнодушные к красоте жизни («Кузница»). В экзистенциальной концепции мира нет места божеству, есть только «Вечность седая» – сила, абсолютно безразличная к судьбам людей, их печальной и мрачной жизни («Вечность седая»). В других стихотворениях, декларируя тотально-бессмысленный характер человеческой деятельности, а значит, и существования, Фофанов провозглашает вселенную, сотворенную «Зодчим всесильным», принципиально недоступной «жалкому» интеллекту смертных. Такой взгляд на человеческое существование полемичен по отношению к ортодоксальному христианскому вероучению. Фофанов сомневается в справедливости божественного промысла, создавшего разум.

Крамольное сомнение в божественном совершенстве мироустройства пронизывает многие стихотворения сборника и варьируется в размышлении лирического героя о собственной смерти и будущем человечества:

Уже ли все мелькнет, как искра метеора?
К чему ж тогда любовь и чистые сердца,
Величье славных дел и горький стыд позора?!
Мне страшно за себя – и больно за Творца.

Историософский и космический пессимизм проходит сквозь «бездну сердца» лирического героя как перманентное ощущение «воплей бытия» из «темной бездны» окружающего мира, его неизбывная тоска определяется тем, что «небеса осмеяны давно, а земля поругана жестоко».

Изучение христианских мотивов лирики Фофанова разворачивает духовную историю его героя как предопределенное свыше непрестанное бегство от тривиального и пошлого существования, настигающего во мраке безверия и тоски по утраченным высшим ценностям бытия. Это бегство во мраке освещают лишь фофановские звезды – символы вечной красоты, но и они теперь уже вызывают неприятие героя своим бездушным безразличием к разыгрываемому на земле фарсу истории:

И знаю я, что им никто
Послать проклятье не посмеет,
За то, что вечны, и за то,
Что яркий пламень их не греет.

Красота оказывается разъединенной с Добром и Истиной, подобно эсхатологическому пророчеству поэта в юношеском стихотворении «Страшный час». Эстетический имморализм модернистского направления вторгается резким дисгармоническим мотивом, оттесняя в целом ряде стихотворений традиционно-христианское поклонение «святому триединству» Красоты, Добра и Истины евангельского слова (см. стихотворения «Отчего так звезды эти…», «Агония», «Суета сует»).

В целом же обращение к христианским мотивам в поэзии Фофанова позволяет не только познать более глубоко и полно психологический облик его лирического героя, но и оценить основной вклад поэта в художественное освоение самобытного опыта русской духовной лирики. Историческая заслуга Фофанова состоит в том, что христианское мировосприятие было впервые интегрировано им в эстетику неоромантизма и модернизма при помощи чисто импрессионистических средств. Такое художественное решение отличало его и от интеллектуальных абстракций Вл. Соловьева, и от размытой, но достаточно живой конкретности символистов.

Русские поэты второй половины XIX века в искусстве

Говоря о русском искусстве XIX века, специалисты часто называют его литературоцентричным. И действительно, русская литература во многом определила тематику и проблематику, общую динамику развития и музыки, и изобразительного искусства своего времени. Поэтому многие картины русских живописцев кажутся иллюстрациями к романам и рассказам, а музыкальные произведения строятся на подробных литературных программах.

Сказалось это и в том, что все выдающиеся литературные критики брались оценивать и музыкальные, и живописные произведения, формулировать свои требования к ним.

Это, конечно, в первую очередь относится к прозе, но и поэзия XIX века оказала сильное влияние на развитие национального искусства. Хорошо это или плохо – другой вопрос, однако для полноценного изучения русской поэзии и ее встраивания в общий контекст русского искусства – несомненно, очень удобно.

Так, основными жанрами русского музыкального искусства XIX века были романс и опера – вокальные произведения, в основе которых лежит стихотворный текст.